«Президент меня примет, и все разъяснится! Я его друг, истинный друг, один из немногих! Кругом него льстецы, обманщики, проходимцы! Филипп Распевцев, придворный художник. Портрет на фоне Медного всадника. Он и мне предлагал позировать с четками, в вольной позе. Эти четки подарю президенту, передам привет от Башара Асада. Как звенели стекла от залпа «катюши»! Какие золоченые спинки кресел!.. Забыл, как зовут генерала… Женский гребень в руках Али… Велосипед, раздавленный танком… Как славно было мчаться на велосипеде, который подарил мне отец! Голубой, перламутровый, перелетал через ручей, поднимая фонтаны брызг. Да при чем здесь велосипед? Скорей, скорей к президенту!»

Ему казалось, что сходит оползень. Он захвачен лавиной, старается удержаться, цепляется за камни. Но они начинают двигаться, летят вместе с ним в пропасть.

Он позвонил в Администрацию президента, желая добиться скорейшего свидания с Лабазовым. Но чиновник Администрации, всегда любезный и словоохотливый, замялся, услышав его имя. А потом нетвердо, заикаясь, сказал:

– Невозможно, Евгений Константинович. Все свиданья с президентом расписаны на два месяца вперед. А новые списки пока не составлялись.

Лемехов позвонил чиновнику службы протокола, который обычно приглашал его на встречу с президентом. Но чиновник холодно ответил:

– Видите ли, Евгений Константинович, вы теперь, как я понимаю, являетесь частным лицом. А это подразумевает совсем иную процедуру.

Пустота, которая окружала Лемехова, безвоздушное пространство, которое образовалось вокруг него, гасили звук. Эту пустоту не мог пробить вопль о помощи, зов отчаяния, крик, которым он хотел бы привлечь внимание к своему несчастью. У него отобрали не только телефоны правительственной связи, отключили не только от источников информации, но рассекли его связи со всем остальным человечеством. Люди, проходившие мимо, не замечали его. Воспринимали как пустоту. Он был человек-невидимка.

Лемехов старался пробить этот невидимый кокон. Пронзал своей больной мыслью, своим беззвучным криком, обращая его к президенту. К его бледному лицу с блеклыми глазами, к белесой голове с глубокими залысинами, к вялым губам, которые он складывал в трубочку, похожую на хоботок, к его насмешливой едкой улыбке, которая появлялась в минуты раздражения, к бравой офицерской походке, когда он выходил из золоченых кремлевских дверей.

«Услышь меня! – умолял президента Лемехов. – Позови к себе! Я твой верный соратник! Самый преданный и надежный!»

Но зов оставался без ответа. Кокон был непроницаем, как бронежилет из сверхпрочного сплава.

Он вдруг вспомнил, что есть человек, который может ему помочь. Этим человеком был генерал Дробинник, доверенное лицо президента, исполнитель его тайных поручений. Лемехов набрал телефон генерала:

– Петр Тихонович, я вернулся из Сирии. Вы сказали, что после возвращения я могу повидаться с президентом. Мне очень нужно. Помогите мне.

Дробинник некоторое время молчал. Потом произнес:

– Вы же понимаете, Евгений Константинович, что обстоятельства изменились. В этих новых обстоятельствах президент откажется вас принять.

– Но почему, Петр Тихонович? Это недоразумение, абсурд! Меня оговорили, какой-то враг, какой-то могущественный соперник. Уверяю вас, если президент меня выслушает, он все поймет, и недоразумение рассеется. Помогите встретиться с президентом, умоляю вас!

– Думаю, что это невозможно.

– Объясните, что случилось! Хоть вы-то мне объясните! Выслушайте меня, и доложите о нашем разговоре президенту. Умоляю, Петр Тихонович!

Дробинник помолчал.

– Ну, хорошо. Через час встретимся в ресторане «Боттичелли». Вы, кажется, любите этот ресторан?

Они встретились в полупустом ресторане, среди античных колонн. Бесшумно скользили официанты в облачении венецианских дожей. Метрдотель в золоченой парче, с маленьким бутафорским мечом на боку приветствовал Лемехова низким поклоном.

– Здесь вас ценят, как великого деятеля. Мы рады, что вы не забываете наш ресторан. Что вы желаете, господа? – Он положил перед Лемеховым и Дробинником кожаные карты меню.

– Чай и что-нибудь сладкое, – не раскрывая меню, сказал Дробинник.

– Лучшие сорта тайского чая и фруктовый торт.

– Несите, – сказал Дробинник. Отослал метрдотеля холодным взглядом прозрачных глаз, в глубине которых темнели две свинцовые точки. Через лицо пролегал розовый шрам, и казалось, что это лицо можно разломить на две части, как надрезанный плод.

– Что случилось, Петр Тихонович? Почему эта нелепая отставка? Это какая-то ошибка! Президента ввели в заблуждение. Меня оклеветали!

Дробинник смотрел на него прозрачными, как апрельская вода, глазами, в которых темнели две черные икринки. Спокойно произнес:

– Видите ли, Евгений Константинович, наш президент очень восприимчив к вопросам чести. Как офицер, он привержен чувству долга. Он держит свои обязательства перед соратниками, заслоняет их всей силой своего авторитета, если они споткнутся или совершат неточный шаг. Но он не выносит вероломства, предательства. Его предавали те, кого он вывел в люди, наделил достатком и властью. Его предал целый класс, который вдруг повалил на Болотную площадь и требовал для него смертной казни. Он, я знаю, относился к вам очень сердечно, рассчитывал на вас, связывал с вами далеко идущие планы. И был, Евгений Константинович, разочарован в вас.

Им принесли чай и фруктовый торт. Официант с изящным поклоном разливал в розовые чашки душистый черно-золотой чай. Присутствие официанта мешало им говорить. Но как только тот скрылся за колонной, Лемехов заговорил, жарко, нестройно. Вонзал одну незавершенную фразу в другую:

– Я преклоняюсь перед президентом, служу ему верой и правдой!.. И правдой, и верой!.. Он для меня великий лидер и вождь!.. И вождь, и лидер!.. Как Петр Первый, как Иосиф Сталин!.. Иосиф Виссарионович Сталин!.. Он для меня путеводная звезда!.. Он статуя на носу корабля!.. Если какой-нибудь враг или террорист, ну вы это знаете лучше, я кинусь и заслоню его от пули!.. Хотя это не я говорил, это Двулистиков, мелкий интриган и предатель!.. Для меня президент – глава Государства Российского, которому я поклоняюсь, как божеству!.. Не президенту, а Государству Российскому!.. Но и президенту, и президенту тоже!..

Дробинник смотрел на Лемехова, как смотрит естествоиспытатель на биологический вид. В глубине его прозрачных глаз трепетали дробинки.

– Вы создали партию «Победа», которая задумана вами как президентская партия. Присутствие Патриарха на съезде многим напоминало помазание на царство. Вы не скрывали своих президентских притязаний.

– Это ошибка, ошибка!.. Неверное толкование!.. Партия «Победа» – президентская партия, но президента Лабазова!.. Новая идеология, новый рывок!.. О котором говорит президент!.. Гвардия инженеров!.. Алтари и оборонные заводы!.. Я готовлю новый Большой проект, проект «Россия»!.. Я начертаю образ русского будущего!.. Все устали от бессмыслицы, эгоизма!.. Я провозглашу новую философию государства!.. Философию русского будущего!.. Мессианский лидер грядет!.. Не я, конечно не я!.. Президент Лабазов!.. Это его президентская партия!..