— Мы им хорошо заплатим, — сказал Буханцев. — Через тебя, конечно.

Они выпили еще и принялись обсуждать детали предстоящей операции…

Через неделю в Придонске похолодало, пошли дожди. Вместе с непогодой в город прибыли Митчел с Юхансеном, посетившие до этого Харьков и доставившие там массу хлопот местным чекистам. Самолет из Харькова приземлился в Придонске вечером. Прямо из аэропорта разведчики отправились в гостиницу «Дон», где для них был забронирован люкс. После ужина, поболтавшись около часа по центру города, вернулись в отель и легли спать. Утром встали рано и после завтрака поехали трамваем в район хлебозавода. Здесь Митчел легко и изящно оторвался от наружки, и та уныло поплелась за Юхансеном, который вернулся в центр города и посетил краеведческий музей, а также кинотеатр «Комсомолец», где посмотрел обе серии фильма «Идиот», снятого по роману Достоевского. На выходе из кинотеатра его поджидал Митчел. Коллеги отправились в ресторан «Московский». Там они заказали обед из блюд кавказской кухни и бутылку грузинского вина. Юхансена удивило то обстоятельство, что на их столе нет пепельницы, и он попросил официанта принести ее. Тот мигом притащил большую красивую посудину для окурков из болгарского керамического набора. Митчел сразу догадался, что это камуфляж с микрофоном, и сделал предостерегающий жест напарнику. Сидя на знаменитой папке, уплетая хинкали и попивая Хванчкару, он в издевательских выражениях высмеивал действия гостиничной и ресторанной агентуры второго отдела КГБ, того самого отдела, которым руководил Буханцев. После обеда Митчел и Юхансен зашли в магазин иностранной книги, и здесь женщина-агент, владевшая английским языком, подслушала, как они договаривались о том, что ужинать будут в кафе «Колос». Это было единственное жемчужное зернышко в навозной куче информации о друзьях-разведчиках, собранной за целый день. Буханцев, стиснув зубы, ждал своего часа…

В «Колосе» Митчел и Юхансен позволили себе расслабиться: прошедший день можно было считать удачным. Основные задачи они решили. Оставалось только скупить в книжных магазинах и киосках так называемые открытые источники по местной тематике, не гнушаясь даже старыми «Блокнотами агитатора». Из таких газет, книжек и брошюрок любая разведка черпает до восьмидесяти процентов всех собираемых ею сведений о противнике.

Они выпили по рюмке коньяку и стали ждать появления на их столе тарелок с пловом.

— Больше всего в Придонске мне понравился железнодорожный мост через Дон, — сказал Юхансен. — Если его разбомбить или взорвать, то Россия окажется отрезанной от Кавказа.

— На Кавказ из России можно попасть еще через Сталинград — Тихорецкую и через Астрахань — Гудермес, — возразил Митчел. — Однако значение Придонска как ворот Кавказа нельзя недооценивать… Странно, что я не могу выявить среди окружающей нас публики сотрудников службы наружного наблюдения.

Последнее было сущей правдой. Прямо перед их столом двое молодых азиатов с хулиганскими рожами давили бутылку водки, которую принесли с собой. Они не стали дожидаться, пока им дадут поесть, и потому быстро косели. Сзади мирно потягивали пивко почтенные ветераны войны с орденскими планками на пиджаках. У одного из них не хватало руки, у другого — ноги. Слева было окно, справа высилась толстенная колонна.

— Они решили бросить нас на произвол судьбы, — предположил Юхансен.

— Такого не бывает. А вот и наш плов!

Митчел ощупал обеими руками пресловутую папку и хотел уже приняться за еду, как вдруг один из азиатов с руганью выплеснул содержимое своего стакана в лицо собутыльника. Тот не остался в долгу. Хулиганы в мгновение ока опрокинули стол и вцепились друг в друга. Завязалась драка, сопровождаемая криком и визгом.

Юхансен брезгливо поморщился:

— Где же их полиция?

— Не полиция, а милиция, — поправил его Митчел. — Но посмотри: тут не простая потасовка, тут единоборство. Они применяют неизвестные мне приемы!

Эти приемы в течение многих десятилетий отрабатывались в беспощадных лагерных побоищах и заботливо передавались одним поколением зэков другому, всякий раз в улучшенном виде.

— Нет, ты только посмотри, что они вытворяют! — восхитился Митчел. — Жаль, что со мной нет кинокамеры.

В этот момент единоборцы закатились за опрокинутый стол, и Митчел на мгновение приподнялся, чтобы лучше видеть их. Когда прославленный разведчик снова сел на свой стул, папки под ним уже не было. Он круто обернулся. Соседи сзади вели тихий душевный разговор. Лица их были безмятежны. Митчел с ног до головы покрылся холодным потом: в папку он успел насовать около десятка харьковских и придонских блокнотов с записями.

— Что с тобой? — удивленно спросил Юхансен.

— Папку сперли.

— Не может такого быть! Как ее могли спереть? К тебе сзади никто не подходил!

— Все может быть на свете, друг Гораций, — печально сказал Митчел. — Мы немедленно вылетаем в Москву.

Милиция уже волокла к выходу драчунов…

Когда все вещи были упакованы, в люксе зазвонил телефон.

— Добрый вечер, господин Митчел! — сказал в трубке голос Буханцева. — Это вас придонская контрразведка беспокоит. Папку мы можем вернуть. Нам чужого не надо. А за блокноты спасибо…

Митчел выругался по-английски и швырнул трубку на стол. Его ждали выдворение из страны и конец карьеры разведчика. Однако через минуту он взял себя в руки и начал спокойно один за другим защелкивать замки чемоданов.

Как вася разведчиком стал

Только очутившись перед великолепным беломраморным алтарем Зевса, Гаррисон спиной почувствовал, что ему, наконец, удалось оторваться от наружки. Опытные разведчики почти всегда чувствуют это. На душе стало легко и свободно. Он полюбовался знаменитыми фризами алтаря, изображавшими битву богов с титанами, побродил по пустым в этот послеобеденный час залам Пергамского музея, уставленным каменными сокровищами, которые были награблены европейцами в период колонизации Востока, и не спеша покинул здание. Улочками и переулками добрался до главной улицы старого Берлина — Унтер-ден-Линден. Гитлер, любивший парады и боявшийся покушений, велел вырубить роскошные липы, которые дали имя главной магистрали германской столицы, а вновь посаженные деревья были совсем молоды, поэтому улица свободно просматривалась из конца в конец. За спиной Гаррисона вросла в землю старинная громада университета. Братья Гумбольт расположились в позах мыслителей по обеим сторонам парадного входа в университетский двор. Напротив красовался величественный дворец с классическим порталом. Это была Опера. Именно здесь произошла завязка романа Жорж Санд «Графиня Рудольштадт». На пути американца возник бронзовый король Фридрих, ехавший шажком на коне благородных кровей от Бранденбургских ворот в сторону Алекса. Треуголка Старого Фрица съехала набок, и потому вид у знаменитого полководца, не единожды битого русскими, был залихватским.

Гаррисон, проверяясь, обошел вокруг статуи. Выпускник исторического факультета Гарварда, он, в отличие от своих коллег, хорошо знал историю и с большим уважением относился к потенциальному противнику, загадочному