Под зеркальной водной поверхностью ее тела не было видно; если не считать кончиков пальцев на ногах и выпуклостей грудей. Она посмотрела на эти чужеродные холмы плоти, с легкостью представив себе, что они принадлежат вовсе не ей. В ярко освещенной солнцем воде они казались ей скалами в океане, которые обнажаются во время отлива. Они висели словно камни у нее на шее и тянули ее вниз. Амлис Весс так никогда и не увидит ее без этих двух искусственных наростов, он так никогда и не узнает, что в свое время Иссерли обладала такой же гладкой грудью, как он. Твердой и лоснящейся, покрытой блестящим каштановым мехом, от одного вида которого мужчины чуть не падали в обморок.

Она зажмурилась, раздраженная тем, как медленно и противно вода вытекает наружу из ее изувеченных ушных раковин. Тут, словно воспользовавшись минутной потерей бдительности, тонкая струйка кипятка вырвалась из носика крана горячей воды и ошпарила левую ногу Иссерли. Иссерли зашипела от неожиданности и поджала пальцы. Как странно, думала она, что такие ничтожные и тривиальные неприятности по-прежнему раздражают ее теперь, когда Амлис уехал и смысла жить больше нет.

В ржавой мыльнице, прикрепленной к ванне сбоку, лежало несколько новых бритвенных станков, упакованных в картон. Иссерли распаковала один из них и выбросила упаковку. Повозив рукой по грязному кафельному полу, она нашла зеркало, принесенное с первого этажа. Подняв его, повернула к свету под подходящим углом и, глядя на свое отражение, попыталась увидеть себя глазами водселя.

С первого же взгляда ее поразило, как сильно она запустила свою внешность. Ей казалось, что всего несколько дней назад она проделала все процедуры, необходимые для того, чтобы как можно убедительнее походить на животных, но, очевидно, времени прошло гораздо больше. Ну и страшилищем она, должно быть, была в глазах тех водселей, что видели ее на днях! Остается только радоваться, что двое последних уже никогда ничего никому не расскажут, потому что Иссерли не могла не признать, что в нынешнем виде ее разоблачили бы моментально: шерсть уже росла повсюду, не считая тех частей тела, что представляли собой сплошные рубцы, или тех, которых от природы у нее совсем не было. Она выглядела почти как человеческое существо.

Линия волос на голове стала практически неразличимой: легкий пушок полностью покрывал лоб, сливаясь с густыми бровями. Нижние ресницы тоже совершенно слились с коричневой щетиной на щеках, которая была пока еще жесткой, но стремительно смягчалась по мере роста. На плечах и предплечьях тоже начинал пробиваться пока еще редкий каштановый мех.

Если бы Амлис Весс чуть-чуть задержался здесь, он понял бы, почему мужчины, принадлежавшие к Элите, так долго заверяли Иссерли, что она навсегда останется среди них, что они обязательно замолвят за нее словечко, как только придет время, что они сделают все возможное, чтобы такую красавицу не посмели отправить в совершенно не подобающие ей места. Один из них даже сказал, что это было бы преступлением против природы; лапа его тем временем скользила по ее пушистому боку, неуклонно продвигаясь все ближе и ближе к мягкой детородной щели. Иссерли умело орудовала станком. С предельной осторожностью, следя за тем, чтобы едкая пена не попала ей в таза, которые и без того уже болели от почти круглосуточного ношения очков и слез, пролитых из-за Амлиса и по всяким другим причинам, она натерла шампунем щеки.

Мягкими, легкими движениями Иссерли сбрила шерсть с лица, оставив только ресницы. Изо всех сил она старалась не морщить лоб, когда вела по нему бритвой. После каждого взмаха ополаскивала бритву в ванне и вскоре ее волосы плавали вокруг повсюду, оседлав хлопья шампуневой пены.

Покончив с бритьем, Иссерли снова взяла зеркало и изучила свое отражение. Капелька водянистой крови стекала вниз по ее лбу; она смахнула ее, прежде чем та успела затечь в глаз. Ничего, заживет.

Вместо прямой линии волос, которая делала лоб похожим на ветровое стекло автомобиля, она, в качестве эксперимента, придала ей V-образную форму. Такую линию волос она видела у некоторых водселей, и, на ее взгляд, она выглядела намного привлекательнее.

Остальное не представляло никакой сложности. Достав из упаковки новый станок, Иссерли побрила руки, ноги и плечи. Кряхтя от усилия, она завела обе руки за спину и выбрила ее, держа в одной зеркало, а в другой – бритву. Живот ее нуждался только в самом легком бритье: рубцы на том месте, где раньше располагались молочные железы, были твердыми и рельефными, словно брюшные мышцы подтянутого, мускулистого водселя, избегающего алкоголя и жирной пищи. Переплетение искромсанной плоти у себя между ног Иссерли не стала даже осматривать – не имело смысла.

Вода, в которой она сидела, остыла, и ванна теперь выглядела как стоячий пруд, затянутый коричневой ряской. Иссерли встала и быстро облилась горячей водой из душа, чтобы смыть прилипшую шерсть. Затем вылезла из ванны прямо на холодный кафель рядом со сваленной в кучу заношенной одеждой. Ухватив тряпки пальцами ног, она бросила их в воду и вокруг них тотчас расплылось грязное пятно.

Амлис Весс уехал, и у нее не осталось ничего, кроме работы.

* * *

Полуденный выпуск теленовостей начался, когда Иссерли уже занималась гимнастикой. В первый раз за многие годы его содержание касалось ее лично.

«Полиция ведет поиски исчезнувшего жителя Пертшира, Уильяма Камерона, – сообщил озабоченный женский голос, и тут же на заляпанном экране в спальной Иссерли показалось изображение рыжеволосого водселя в вязаном свитере, которого она посадила к себе в машину на днях, – в последний раз его видели в воскресенье путешествующим домой автостопом из Инвернесса». Первую фотографию на экране сменила другая: тот же самый водсель стоял в непринужденной позе перед жилым вагончиком, зажав между ног сонную самку в очках с толстыми стеклами. Два пухлых младенца, не попавшие в фокус, виднелись на заднем плане; их плаза были широко распахнуты от изумления, вызванного сработавшей фотовспышкой. «По мнению полиции, пока нет никаких указаний на то, что существует какая-либо связь между исчезновением мистера Камерона и произошедшим в воскресенье убийством Энтони Маллиндера». После этой фразы изображение рыжеволосого с семейством исчезло с экрана и его сменило зернистое фото плешивого типа в желтом комбинезоне – от одного взгляда на него у Иссерли побежали мурашки по спине. 'Тем не менее признается возможная связь с исчезновением студента-медика из Германии Дитера Геншера, которого в последний раз видели в Авиморе». Неприятное лицо плешивого милосердно сменила моментальная фотография безобидного на вид водселя, которого, как показалось Иссерли, она никогда раньше не видела. Затем, буквально через какую-то ничтожную долю секунды, на экране показался отрывок из документального фильма про шоссе А-9, а затем камера опустилась к самой земле, чтобы показать едущие по ней автомобили с точки зрения автостопщика.

Иссерли продолжала выполнять упражнения, а на экране уже шла речь о чем-то совсем другом: огромные орды голодающих водселей в. какой-то зарубежной стране, недостойное поведение певца, который не был Джоном Мартином, спортивные события, погода. Если синоптики не врали, условия на дорогах обещали быть неплохими.