Я продолжал настойчиво ползти вперед, пока не добрался до Мориарти. Но, оказавшись прямо за его спиной, я понял, что все это время попросту себя обманывал. Ну разве я мог подняться на ноги и как следует стукнуть негодяя зонтиком по голове? А ведь именно такая мысль крутилась в моем помутненном сознании. Но нет, чудом было уже то, что я смог доползти досюда, помогая себе одной только здоровой рукой. По моим щекам заструились, капая на ледяной пол, слезы немощной ярости и бессилия. Словно в тумане, я наблюдал, как мои друзья вступили в свой последний смертный бой.

Языки пламени становились все сильнее. Шерлок Холмс, измученный и обессиленный, опустился на колени и оперся левой рукой о землю, чтобы не упасть. Однако доблестная душа его была столь несокрушима, что он сумел не опустить вниз правую руку, пальцы которой были сложены в защитную мудру (санскр. раке мудра).

Адская нечисть была вне себя от ярости и жаждала победы. Три кривляющихся бесенка скакали вверх и вниз по энергетическому куполу. Черный дьявол с горящими глазами пытался поддеть купол огненным трезубцем и вскрыть его, как жестянку с мясными консервами. Тринадцать ведьм, повизгивая и хихикая в радостном ожидании добычи, раздирали купол по краям острыми когтями. Между тем купол становился все тоньше. Какая только нечисть не участвовала в этом свирепом штурме, но разглядеть всех и вся в адской суматохе и яростном огне было выше моих сил.

Мориарти готовился к смертельному удару, и его темная фигура казалась все выше, все мрачнее и страшнее.

– Что ж, Холмс! – ликуя, прокричал он, и голос его вознесся над ревом огня и над визгом его адской свиты. – Согласитесь же, надо мной не властны годы, не прискучит мое разнообразие вовек[109]. Надеюсь, вы получили кое-какое представление о том, куда я собираюсь отправить вас и ваших друзей. Навеки.

Он сделал шаг назад, чтобы нанести решающий удар, и наступил прямо мне на руку. Я чуть не вскрикнул от боли, но, к счастью, сумел удержаться и даже не шелохнулся. И вдруг я странным образом ощутил в этой случайности волю Всевышнего.

– Прощайте, Холмс. Прощайте все. Навеки!

Мориарти шагнул навстречу своим жертвам. Я крепко ухватился за конец зонтика и, вытянув его как можно дальше, поймал профессора изогнутой рукояткой за щиколотку. После чего собрал остаток сил и дернул. Мориарти сперва откачнулся, но под действием тяги ноги его поехали назад, а тело наклонилось вперед. Тогда он инстинктивно выбросил перед собой руки, чтобы предотвратить падение, и невольно выпустил из них Камень Всевластия.

Великий Камень Всевластия, приведенный в движение падением Мориарти, медленно поплыл по воздуху, мерцая, словно отражение полной луны в неровной поверхности вод бурной реки, миновал адскую нечисть и языки огня, проник сквозь разрушающуюся стену психического купола и опустился прямо в руки Шерлока Холмса.

Мориарти же, поднявшись с пола, начал на глазах уменьшаться и перекашиваться, и вот уже снова перед нами был старый, уродливый, увечный, сгорбленный, весь в шрамах, хромой негодяй, какого мы знали прежде. Он в замешательстве огляделся вокруг, а когда увидел, что мистер Холмс хладнокровно держит Камень Всевластия в руках, широко раскрыл глаза от страха. Страх же был вполне обоснован, поскольку окружавший Холмса адский огонь и резвящаяся в нем нечисть переключились теперь на Мориарти и в мгновение ока набросились на него.

– Нет! Нет! – в ужасе закричал Мориарти, но их уже было не остановить. Он вспыхнул – и через миг на полу лежала только груда костей. Но и кости распались на мельчайшие частицы, оставив легкий запах огня и дыма, который унесся прочь и исчез вдали вместе с языками адского пламени и беснующейся нечистью.

«Не-е-е-е-е-е-ет…» – откликнулось на отчаянный вопль Мориарти эхо и тоже затихло. Наконец наступила тишина, а с ней и долгожданный покой.

Шерлок Холмс неторопливо подошел к колонне и поставил камень на место, после чего сразу направился туда, где я лежал на полу в мире с самим собой, готовясь перейти на очередной виток Колеса Жизни. Встав рядом со мной на колени, он с тревогой осмотрел мою рану. Лама Йонтен и далай-лама последовали его примеру, и глаза их наполнились состраданием.

– Надеюсь, я служил вам верой и правдой, сэр? – с трудом прошептал я и почувствовал на губах смертный холод, который уже охватил мое тело.

– Более чем, друг мой, – ответил мистер Холмс, и его ясный суровый взор потускнел, а крепко сжатые губы задрожали. – Прошу вас, не сдавайтесь. Ведь мы еще можем…

– Нет, мистер Холмс, – прервал его я, – мне остались считанные минуты. Прошу вас, передайте полный отчет о моей службе полковнику Крейтону. А еще, если вас не слишком затруднит, развейте мой прах над Гангом. Я ученый, но… даже я не могу быть ни в чем уверен до конца. А теперь прощайте, господа.

– Но ведь должен быть хоть какой-нибудь выход! – проговорил Холмс с таким отчаянием в голосе, что сердце мое сжалось.

– А может… – нерешительно начал лама Йонтен, – за вратами мандалы. Но как…

– Конечно же! – воскликнул Холмс, щелкнув пальцами. – Я помню эту легенду. Почему бы не попытаться? Прошу вас, ваше святейшество. Только вам теперь под силу спасти нашего друга.

Он за руку подвел далай-ламу к каменному постаменту. Мальчик сел перед Камнем Всевластия в позе лотоса и, прикрыв глаза, приступил к медитации. Шерлок Холмс склонился к нему и зашептал что-то на ухо. Но, что бы он ни пытался предпринять, мне было ясно, что уже слишком поздно. Я быстро проваливался в забытье. Взор мой замутнился, и все вокруг стало казаться далеким и призрачным, как во сне; поэтому я очень неохотно и, во всяком случае, вопреки всем своим представлениям о том, как проводить научные наблюдения и описывать их результаты, излагаю на бумаге то, что увидел – или мне показалось, что увидел, – после. Я не поручусь ни за единое слово. Пусть читатель сам решит, как относиться к моему рассказу.

Мой угасающий взгляд остановился на Камне Всевластия, яркий блеск которого странным образом казался мне единственной подлинной сущностью среди всего меня окружавшего. Свечение камня постепенно становилось темнее, но яркость его от этого не менялась. Так продолжалось до тех пор, пока я не осознал, что объект моего внимания – что-то вроде темного лучистого отверстия. Эта черная дыра постепенно увеличивалась в размерах, покуда не охватила всю пещеру, а потом вышла за ее пределы. Я лежал на спине, смотрел вверх, и мне казалось, что надо мной – бесконечное и прекрасное ночное небо и нет у него ни горизонта, ни каких-либо иных пределов, налагаемых ограничениями человеческого глаза.

Это безмерное космическое пространство отнюдь не было неподвижным, напротив, оно пенилось, даже более того, бурлило и клокотало, полнясь энергией и движением, словно состояло из огромных водоворотов и смерчей, какие можно увидеть на море во время шторма. В середине это океаническое пространство размыкалось, образуя воронку, которая постепенно охватывала остальное пространство. Так повторилось семь раз, покуда семь бездонных воронок, одна в другой, не растянулись на миллионы миллионов миль, уходя в бесконечность Господнего мира.