Альбом был заполнен их фотографиями во время поездок – на картах[55], ярмарочных каруселях и на море. Последние фото были сделаны на концерте Джастина Бибера[56].

Эмили посмотрела на оставшиеся пустые страницы, все еще не веря, что они никогда не заполнятся. И что у нее остались только воспоминания.

Она внимательно рассмотрела последнее фото. Сьюзан так гордилась своей футболкой-«биберкой». Всю дорогу, пока ехали домой со стадиона NEC в Бирмингеме, они смеялись, бесились и спорили, кто же из них выйдет замуж за идола. В конце концов они решили, что будут пользоваться им по очереди, чем изрядно повеселили своих матерей, сидевших на переднем сиденье машины.

А уже через три дня их похитили.

Эмили посмотрела в глаза своей подружки, полные света и озорства. Они так отличались от глаз, которые она видела, когда их окончательно разлучали. Черты Сьюзи стали расплываться у нее перед глазами, и Эмили пальцем дотронулась до лица подруги, которая продолжала жить в ее воспоминаниях.

Она помнила выпавшие им испытания так же хорошо, как если б те произошли на прошлой неделе. Днем Эмили испытывала вину за то, что осталась жить, в то время как Сьюзи умерла. А по ночам в ее сны возвращался страх. Особенно тот, который она испытала в последний день.

Она помнила руки мужчины, сжимавшие ее живот, когда он отрывал ее от подруги. Она помнила ощущение его торчащих ребер на своем затылке, когда он волок ее через комнату. Она помнила свои ощущения, когда пыталась схватить Сьюзи за ее холодную руку. Тогда она еще подумала, что если они будут крепко держаться друг за друга, то их ничто не сможет разлучить. Но Эмили ошиблась.

Удар в висок заставил Сьюзи упасть на пол, и Эмили не смогла ее удержать. А уже через мгновение она почувствовала, как ее обхватили за пояс и приподняли. Она закричала Сьюзи, чтобы та поднималась, но подруга осталась лежать там, где лежала. И больше Эмили ее никогда не видела.

Это воспоминание было для нее как удар в живот, и из глаз у нее потекли слезы.

Она стерла слезинку с лица подруги на фото и прижала альбом к животу, в то время как рыдания разрывали ей душу.

– Сьюзи, прости меня. Прости. Прости…

– Что нас так мучает, командир? – спросил Брайант, когда они отъехали от дома Трумэнов.

– Отвали, – отозвалась Ким, разозленная тем, что он так хорошо ее знает.

– Ты выглядишь как ребенок в рождественское утро, который нашел под елкой носок[57], полный угля. Хотя, возможно, это не был… – Брайант замолчал, ожидая ее реакции.

– Здесь весь вопрос в логике, – пояснила Ким. – Есть вещи, которые я легко забываю, потому что мне понятна их логика. Но иногда этого не происходит…

– Например?.. – спросил сержант.

– Может быть, мне надо было ее выслушать… – сказала Ким, глядя в окно.

– Хорошее начало, а поточнее нельзя?

– Я говорю про Элоизу.

Брайант выключил мотор.

– Ты со мной шутишь. Собираешься изменить жизненный принцип ради психической, медиума, ясновидящей или как там еще ее называют?..

Ким понимала, насколько странно все это звучит, но информация, которую добыла Стейси, не отвечала ее ожиданиям. Она предполагала узнать что-то о своекорыстной шарлатанке-манипуляторше, которая зарабатывает на слабостях окружающих. Или которая написала хотя бы пару книг.

– Она сказала мне, что он еще не закончил с прошлым, а прошлой ночью Дженни Коттон получила предложение продолжить игру.

– Простое совпадение. – Голос у Брайанта был решительный. – А еще что она сказала?

– Она назвала номер двести семьдесят восемь. Повторила его несколько раз и велела мне его запомнить.

– Что-то еще?

Ким покачала головой. Поделиться замечанием о Мики она была не готова.

Стоун хорошо помнила слова Элоизы, когда Хелен тащила женщину прочь.

– Она еще сказала что-то о ком-то близком…

– Мне кажется, что ты уделяешь этому слишком много внимания. Она наверняка мошенница, так что нам можно ждать от нее какой-нибудь гадости.

– А ей-то все это зачем?

– Участие в раскрытии громкого преступления значительно увеличит количество продаваемых билетов. А может быть, ее даже покажут в «Этим утром»[58]. Кто знает?

– В этом-то вся проблема. Почему она не обратилась в газеты или на радио, пытаясь заработать на этом? Почему вообще не использует никаких схем для заработка? Пока я этого не пойму, я не смогу об этом забыть.

Брайант посмотрел в сторону.

– Такой подход нам ничего не даст, – вздохнул он. – Уж не думаешь ли ты, что она может серьезно помочь нам в поисках Чарли и Эми? А если она что-то и расскажет, скажи мне положа руку на сердце, ты ей поверишь? Не говоря уже о том, чтобы начать действовать.

Ким насчитала в его монологе три вопроса, и на всех на них у нее был только один ответ – НЕТ. И все-таки Элоиза сказала, что прошлая игра еще не закончена. И она что-то знала про Мики.

Черт побери, о нем никто ничего не мог знать.

Доусон сверился с адресом, написанным на бумажке. Точно, дом 42 по Роузмэри-Гарденз. Он сейчас смотрит прямо на этот адрес. Дом располагался в тупике, который отходил от Амблкот-роуд в Брирли-Хиллз. Разница между этим домом и тем, что он посетил в Холлитри, была огромна. Практически преодолев расстояние в милю, Доусон оказался на другой планете.

«Интересно, Шона что, решила немного развлечься за мой счет?» – размышлял Доусон. Девочки, которые жили на Роузмэри-Гарденз, никогда добровольно не пересекали границы района Холлитри, а если это и происходило, то там их надо было держать запертыми в помещении и под охраной.

После общения с семьей Дивэйна для Доусона было логично появиться здесь. Он надеялся получить тут информацию о том, кто мог рассказать Лирону, что Дивэйн все еще жив. Кто-то ведь шепнул об этом главарю банды, а босс поручила Доусону узнать, кто это был.

Раньше Кевин уже проводил самостоятельные расследования, но этот случай не походил на вооруженное ограбление бензозаправки, нанесение тяжких телесных повреждений или домашнее насилие. Это преступление здорово задело его босса. Кевин даже слышал, что она прижала из-за него Трейси Фрост в одном из спортивных залов. Он не знал, было ли это правдой, – сама она ему об этом не рассказывала. Но сильно он не удивился бы. В этом пареньке было что-то, что глубоко затронуло его босса. Хотя Доусон и не представлял себе, что именно это могло быть.