— Очень мило, — повторил Карам. — Я всегда думал, что мы — семья. Оказывается, одна ее половина понятия не имеет о том, что делает вторая. У каждого свои личные заботы, никто не считается с родными. Чудно! — Повернувшись к Сарне, он подытожил: — И это ты называешь семьей!

— Ужасно, просто ужасно. — Сарна была в растерянности. Конечно, она понимала, что Раджан не хочет быть юристом, но его новая должность смутила ее больше, чем Карама.

— И еще одно. — Раджан решил, что раз уж он начал, то надо рассказать все до последнего. Он осмелел: первоначальный страх сменился гневом на родителей, которые даже не пытались его понять. — Я теперь буду жить отдельно. Учеба кончилась, домой я не вернусь.

— Так ведь твоя комната пустует! Она тебя ждет! — воскликнула Сарна, будто бы сама спальня изнывала от тоски по Раджану.

— Она мне больше не понадобится, мам. Можешь ее сдать. — Раджан поглядел на отца в надежде, что мысль о новом источнике дохода его умиротворит. Но Карам внимательно рассматривал фотографию над камином, словно та была поддельной. Потом покосился на сына, пытаясь выяснить, кто из них — настоящий Раджан.

— Хаи! Так ты уходишь? Насовсем?! Как же мы??! — Сарна начала с упреком в голосе, потом смягчилась: — Ты не можешь нас бросить, ведь это твой дом. Скажи ему, Джи!

— Нечего тут говорить. Он уже все решил. Если бы ему было важно родительское мнение, он бы посоветовался с нами прежде, чем что-то делать.

Раджан весь сжался от обидных слов. Ему важно их мнение, просто он струсил, не хотел причинять им боль! А родители решили, будто сыну на них плевать, потому что он не принес свою жизнь в жертву их притязаниям.

— Это несправедливо, папа, — тихо проговорил он.

— Несправедливо!!! — Карама взбесило, что Раджан обращается к нему по-английски. Потом он, конечно, будет укорять себя за вспыльчивость. — А что справедливо?! — закричал он, встав прямо перед сыном. — Справедливо, что мы гнем спины ради наших детей, а взамен получаем ложь? Справедливо, что в гурудваре над нами теперь будут потешаться, потому что мы хвалились перед всеми сыном-юристом, а он оказался рекламным агентом? Справедливо, что ты нас разочаровал? Это справедливо?! Отвечай!

«Несправедливо, что ты не позволяешь мне принимать самостоятельные решения, от которых зависит моя жизнь», — подумал Раджан.

— Что скажут люди? — продолжал Карам. — А мы им что ответим? Сперва ты юрист, потом этот… рекламщик! Да нас примут за клоунов! — Было очевидно, что в его глазах сын спустился на несколько ступеней вниз по карьерной лестнице.

— Хаи Руба! Что с тобой случилось? — Сарна набожно покрыла голову чуни. — Твой питхаджи прав. Что скажут люди? Кто теперь пойдет за тебя замуж? Ты об этом подумал?

— Нет.

— Хаи! А нам что говорить? Что ты учился на юлиста, а работаешь… работаешь? — Сарна ждала ответа, но никто не пришел ей на помощь.

— Я ухожу. — Раджан двинулся к двери.

— Хаи! Не глупи. Так нельзя! — Она вскочила из-за стола с подносом печенья.

— Мне больше нечего вам сказать. Теперь ясно: мы вряд ли сможем понять друг друга.

Не глядя на него, Карам заговорил:

— Знаешь, в свое время мне очень трудно далось решение покинуть отцовский дом. На то были причины. Мы с твоей мамиджи были женаты уже несколько лет, и в семье возникли осложнения… впрочем, это не важно. Когда я сказал, что уезжаю, отец залился слезами. «Опора нашей семьи разрушена, согласия больше не будет», — говорил он. Я тогда не послушал Баоджи, а много лет спустя понял, что он был прав. Уехал я, а потом и все остальные братья. От семьи ничего не осталось. Когда живешь одним домом, одной семьей, всегда можно найти какой-то выход и восстановить гармонию. Стоит разойтись, как она исчезнет навечно.

— Простите, что не предупредил вас раньше. Ни о чем другом я не жалею, — сказал Раджан и ушел, оставив Пьяри в одиночестве среди родительских слез и упреков.

Как водится во всех семьях, противоречия между Раджаном и родителями постепенно сгладились. Карам и Сарна не торопились сообщать новость друзьям и родственникам. Он втайне надеялся, что сын вернется к юриспруденции, а она по-прежнему говорила, что Раджан закончил университет и стал «юлистом», умалчивая его настоящую должность.

Со временем родители станут гордиться достижениями сына. В середине восьмидесятых Раджан станет одним из учредителей нового рекламного агентства и его имя вместе с именем партнера Эндрю Лонга будет гордо сверкать у входа в небольшую контору «Сингх и Лонг» Вскоре агентство прославится благодаря использованию в рекламе песенок и стишков. Карам и Сарна станут тайком наведываться на Шарлот-стрит, чтобы увидеть свое имя на блестящей табличке. А Карам будет показывать всем знакомым визитную карточку Раджана и приговаривать: «Мой сын открыл собственное рекламное агентство. Он финансовый директор». Они дадут ему свое благословение, когда в нем уже не будет нужды, и Сарна заявит: «Я всегда знать, он стать успешный».

Со дня основания «Касака Холдингс» Карам нередко сталкивался с ошибками. Они были неизбежны. Когда у тебя столько производителей и заказчиков в разных странах, даже малая оплошность одной из сторон может разрушить все предприятие. Карам не раз преодолевал трудности, но недавно его стало беспокоить, что в коллекциях чего-то не хватает. Раньше Пьяри помогала придумывать новые фасоны или добавляла свежую изюминку к прежним моделям. Всю самую продаваемую одежду, которая разлеталась за несколько дней после прибытия из Индии, создала именно она. Карам надеялся, что переезд в Канаду не помешает дочери принимать участие в его деле. Он даже хотел открыть филиал компании в Торонто. Пьяри отвечала положительно на все его предложения, однако не проявляла к ним особого интереса и ничего не предпринимала.

— Чем она там занимается целыми днями, раз не может прислать отцу несколько готовых моделей? — спрашивал Карам Сарну. Та тоже была недовольна дочкиным поведением. Уже не раз она жаловалась Найне:

— Пьяри совсем нас позабыла. Не звонит, не приезжает — как будто знать нас не хочет.

Тем не менее слова Карама не пробудили в ней сочувствия.

— Джи, вместо того чтобы доставать Пьяри, лучше брось это дело. Негоже мужчине в твоем возрасте продавать наряды молодым девушкам. Нехорошо это.

Последнее время Сарна все чаще выставляла его занятие как нечто постыдное.

— Вечно ты все передергиваешь! — сердился Карам. — У меня достойная профессия. По крайней мере я сам себе хозяин. Это моя работа, на эти деньги мы с тобой живем. К тому же нам еще предстоит женить сына. Думай, что говоришь!

Сарнино вредительство началось вполне невинно. В качестве основного оружия она использовала свое умение преувеличивать или выдумывать факты так, чтобы изобразить себя жертвой обстоятельств. На какие только уловки она не шла, привлекая внимание к своей персоне — настоящий Мюнхгаузен.