У них там, правда, солдат стоит, в каске, с автоматом, внутрь все равно не пустит, но мне это пока и не нужно. Мне надо информацию сначала подсобрать. Вот с этим бойцом и поговорю. Он-то наверняка знает, что к чему.

Часовой на посту, конечно, не имеет права разговаривать, но я его коррумпирую.

Надо сказать, что в Чечне есть безотказный способ подкупа рядового состава — табак. Это для них такой дефицит, что за пару сигарет можно много вопросов решить, а если уж пачку предложить, он меня и ночью к ним сам проведет. А если блок… Страшно подумать.

Вы заметили, что я уже начал планировать?

Подхожу к мосту, размышляю, с чего разговор начать — с двух сигарет или сразу с трех, и вдруг, о, по досочкам, мне навстречу — «три грации». Говорил же, что бесполезно планировать.

Идут себе, а на меня заинтересованно так смотрят. Конечно, голова чистая, камуфляж с иголочки, «Гриндеры» опять же. Да и общий вид у меня такой, нездешний, экзотический.

Изображаю на лице галантно-изумленное выражение, типа падаю от их красоты. А они и правда ничего, я говорил уже — помада такая импрессионистическая, кудряшки, химия различная, формы совсем не отталкивающие…

— Здравствуйте, — говорю, — милые дамы.

— Здрасссьте.

— А мы, между прочим, соседи.

— Да что вы? — кокетливо так, — А вы кто будете?

Ну, тут я на стратегический простор вырвался. И давай им про телевидение, про наши интересные трудовые будни, про «Поле чудес», про билеты на «Поле чудес», естественно, которыми я их завалю просто. В общем, успех полный.

Посчитал уже свою миссию успешной и задал совершенно уместный вопрос:

— А вы откуда?

— А мы с военной прокуратуры.

Я постыднейшим образом закашлялся. Дамы сочувственно смотрели на меня, кажется, уже собирались кулачками по спине постучать. Я от этой процедуры уклонился, собрал волю в кулак и взял себя в руки.

— Как интересно, — говорю, — нам, несомненно, будет о чем поговорить долгими ханкалинскими вечерами.

Дамы в целом были согласны. А когда я им еще и про кино сказал, которое в нашей палатке имеется, все барьеры рухнули окончательно.

В общем, договорились мы уже на сегодняшний вечер.

Только меня еще один вопрос беспокоил:

— А как ваши мужчины, гхм, то есть сотрудники… не напрягутся?

— Да что вы, — ответили мне, — они у нас…

Они употребили термин, который я не запомнил и точного значения которого не знаю. Понял лишь, что все в порядке, проблем не будет.

Да, кажется, вспомнил. По-моему, сказано было так: «Да что вы, они у нас малахольные».

Для возвращения в кемпинг мне не хватало только белого коня. Просто распирало от гордости. Выражение лица было, наверное, как у Александра Македонского после окончательного покорения Персии.

Меня ждали. Ждали с каким-то просто буйным нетерпением. Они, конечно, видели издали всю мою джигитовку у моста и по нашим с дамами телодвижениям, выражавшим любезность и взаимную заинтересованность, догадывались, что миссия выполнена успешно, но им необходимо было подтверждение. Ясное, четкое подтверждение.

Горящие глаза, сдавленные, с придыханием, голоса:

«Ну?»; «Что?»; «Как?»

Я простер руку и сказал:

— Все будет. Уже сегодня.

А потом меня качали на руках.

А потом я их огорошил:

— А вы знаете, откуда эти дамы?

— Откуда?

— Из военной прокуратуры.

Глаза потухли.

— Как же так! — Руслан чуть не плакал.

— А чего ты грузишься? Чем тебя прокуратура смущает?

— Да как же, ты же говоришь, даже если с поварихами, то проблемы будут, а тут — ПРОКУРАТУРА.

Он поднял вверх указательный палец.

— Ты знаешь, Руслан, я сначала тоже немного осекся, а потом сообразил, что это как раз нормально. Понимаешь, поварихи для военных — предмет конкурентной борьбы, а к прокурорским они даже подступить боятся. Так что к нам никаких претензий не будет, может, даже обрадуются. А нам прокурорских бояться нечего, они же военная прокуратура, а мы гражданские.

Не знаю, правильно ли я выстроил умозаключение, но это и не важно. Тем более что с прокурорскими дамами у нас взаимных претензий не было, да и быть не могло.

Потому что, как я и обещал, все было хорошо.

Только подробностей от меня не ждите.

Одно могу сказать — звенеть мы перестали.

А потом я опять заскучал.

Но тут поползли слухи, что нашему десанту предстоит какая-то важная операция.

Сходил в штаб, пользуясь карт-бланшем, начал справки наводить. Но они там тоже тертые. Ничего не сказали, кроме того, что «боевики окопались в горах и там оттягивают свой конец» — это цитата, честное слово.

Я вернулся в кемпинг и рассказал Кравцову и Палычу, что нам, вероятно, предстоит отправиться в горы и оттянуть боевикам конец. Долго смеялись.

Потом появилась конкретика. Мне надо было прошвырнуться к коллегам в поезд, а унитазы срезать неохота. Я к Палычу — дай БТР, а он говорит:

— Бери. Только на нем ехать нельзя.

— Как так?

— Да так — топливо не дают.

— Не понял.

— А я ходил, узнавал. Сказали — вам БТРы в ближайшее время не понадобятся.

— Это чего, — говорю, — воевать вообще больше не будем?

А он хитро так смотрит:

— Вот ты, Крестовников, не дурак вроде, взрослый, а простых вещей не понимаешь.

— Ну не понимаю, чего ты темнишь, Палыч?

— А я не темню, я тебя подкалываю, — с доброй такой улыбкой.

— Хорошо. Подкольнул, а теперь говори.

— Не. Сам думай.

— Палыч, мне больше думать не о чем? Давай ты в прямой эфир пойдешь, вместо Гриши, страну порадуешь красноречием, на вопросы нелюбовские умно ответишь, а я буду загадки твои десантные разгадывать.

— А че загадки? Нету тут никакой загадки. Если десантникам топливо для БТРов не нужно, значит, какое им топливо готовят? Правильно — вертолетное.

Так я узнал, что мы точно отправляемся в горы. Причем скоро.

Команда дана. Завтра отправляемся. Только не факт, что нас возьмут с собой. Несмотря на карт-бланш. Это вопрос чисто технический. Высадка будет с «МИ-8». Это вам не «коровы», куда можно человек двести запихать. Вертолеты мелкие. Я точно не знаю, но, кажется, человек 15 — это максимум. А еще грузы — боеприпасы, палатки, печки всякие (это особенно актуально — зима, в горах холод собачий), продовольствие.