Ты берешь сигарету.

— Как тебя зовут? — спрашивает он.

У тебя мурашки по коже, ноги горят, под языком будто рой пчел. Ты называешь свое имя и бежишь прочь из мойки машин, ноги тяжелые, руки дрожат, в легких колет. Ты не оглядываешься, как сумасшедшая вылетаешь на середину дороги и продолжаешь бежать без оглядки.

Ты вваливаешься в городской автобус и едешь в полицейский участок. «У него черные волосы и черные глаза, — кричишь ты. — Он живет где-то поблизости». Ты говоришь с той скоростью, с какой судебный художник может делать зарисовки, — каждая черта его лица стоит у тебя перед глазами, как будто он сам здесь.

В течение недели его заключают под стражу. Маркус Ромео. Тридцать один год, длинный список привлечений за сексуальные домогательства и прочее. Подсматривание, нападение, изнасилование. Для того чтобы осудить его, необходимо, чтобы ты дала в суде показания. Но тогда ты полностью разоблачишь себя. Журналисты поднимут шумиху, и твое имя навсегда будет связано со словом «изнасилование». Но даже если ты будешь свидетельствовать против него, нет гарантии, что он отправится в тюрьму. За последние восемь месяцев прокурор округа не выиграл ни одного дела об изнасиловании из-за некомпетентных данных лабораторной экспертизы. Вся твоя жизнь может быть уничтожена, раздавлена, как жук на тротуаре, а он ускользнет.

Если ты дашь показания, перейди к главе 194.

Если ты не дашь показаний, перейди к главе 195.

Продолжение главы 72

Ты говоришь Сигги, что не сможешь остаться — ты нужна на ферме. Он ничего не отвечает, глядит себе под ноги и посасывает кончик своей трубки из грецкого ореха. Ему обидно. Он забирает все книги, которые одалживал тебе, и вскоре ты узнаешь, что после твоего ухода он закрыл музей и вернулся в Рейкьявик.

Обвинив тебя в колдовстве, Хальдура гораздо внимательнее наблюдает за тобой. Она убирает с кухни некоторые травы и пряности и заставляет тебя работать усерднее. (Очевидно, ей о колдовстве известно гораздо больше, чем тебе: разве ты знаешь, для прочтения какого заклинания нужна душица?) Твоим единственным утешением остаются пес Сигги и преподавание. Ребята в школе робкие и осторожные, никогда не бросаются камнями, потому что верят в людей-невидимок — высшую расу, живущую в скалах. Они рассказывают тебе, что, если бросить камень, можно разбить окно в доме «спрятанного человечка», и тогда он отомстит.

Одним промозглым вечером в школе появляется генетик из Рейкьявика Йохан Йохансон. У него золотистые, как пшеница, волосы, светлые глаза и теплое крепкое рукопожатие. Он представитель организации, проводящей исследование национального масштаба: он собирает ДНК исландцев (быстрый мазок ватной палочкой по внутренней поверхности щеки) для национальной исландской базы генов.

Отношение к этой базе данных неоднозначно: некоторые считают, что она будет использоваться фармацевтическими компаниями, поэтому только десяти ученикам родители разрешают подставить Йохану щеку для мазка. Он объясняет тебе, что из-за того, что в Исландии было так много бедствий (чума, землетрясения, извержения вулканов), а процент иммигрантов так мал, генофонд все сокращался, сокращался и сокращался, так что теперь Исландия представляет собой по сути одну большую семью, состоящую из потомков всего нескольких праотцов и праматерей. В связи с этим становится возможным вычленить и идентифицировать специфические последовательности генов, приводящие к развитию таких аномалий, как рак. Например, когда отсутствует единичный ген BRCA2, а у многих исландцев это именно так, очень велика вероятность того, что у человека разовьется рак груди. Ученые постепенно выявляют такие последовательности генов, и чем больше исландцев дадут пробы своей ДНК, тем более полной будет база данных.

Ты таскаешься за ним, как Сигги таскается за тобой, сыплешь вопросами и помогаешь разыскать учеников. К концу дня дождь усиливается, ветер проносится по голому скалистому побережью. До Рейкьявика больше двух часов езды, ты приглашаешь Йохана остановиться на ферме, и он принимает приглашение.

Ты отводишь его в амбар, где в углу свалены твои скульптуры и эскизы будущих работ. После нескольких бокалов вина и жесткого флирта он подходит к тебе сзади и молча кладет ладони тебе на грудь. Хочет ли он, чтобы ты повернулась и поцеловала его? И как долго он будет так стоять? Он медленно расстегивает молнию на твоих джинсах. Ты не поворачиваешься, не отталкиваешь его и не говоришь ни слова. Он снимает с тебя джинсы, раздвигает тебе ноги и входит в тебя сзади. Ты не видишь, какое у него лицо.

Утром он выглядит каким-то виноватым. Он улыбается, целует тебя и просит позвонить ему, если ты как-нибудь будешь в Рейкьявике. (Так часто говорят на прощание. Почему бы просто не сказать: «Не могу поверить, что ты мне такое позволила. Ну, я пошел».) Потом, к твоему удивлению, он звонит тебе сам. Он узнал твой номер через школу. Вы часами болтаете по телефону, говорите о твоей семье, его работе и о том, чем собираетесь заниматься дальше. Он говорит, что уедет на конференцию и его не будет какое-то время, но когда он вернется, будет рад снова с тобой увидеться.

Три месяца спустя, когда истекает срок, в течение которого ты должна была работать на Хальдуру, ты собираешь вещи и едешь в Рейкьявик. Ты решаешь оставить Сигги Хальдуре: в конце концов, он — исландская собака, его место в Исландии. В городе ты надеешься найти Йохана, но тебе приходится спешить, пока не истечет срок действия твоего билета до Америки, который нельзя обменять и стоимость которого нельзя вернуть.

Ты пьешь коктейль в баре. Завтра нужно возвращаться в Америку, и, если честно, ты чувствуешь себя довольно несчастной. Ты скучаешь по Сигги, Хальдуре и строгим деревенским пейзажам. Теперь тебе не нравится город — ты успела привыкнуть к тому, что мимо твоих окон проплывают айсберги. Ничто уже здесь тебя не радует. Ты сидишь в одной из таких просоленных таверн с масляными лампами и опилками на полу, когда какой-то старый пьянчуга в капитанской шапочке говорит тебе: «Вам нужна работа, маленькая мисс? Приходите работать на мою шхуну. Это отличная шхуна. Она называется „Д. О.“ Завтра мы уходим в море, — мычит он. — Вы пишите стихи? Нам нужен кто-то на камбузе».

Ладно, ты подшутишь над пьяницей: «Почему мне нужно быть поэтессой, чтобы работать на камбузе?»

«Без одного нет другого! — говорит он. Ты встаешь, чтобы уйти. — Я не шучу, мисс, приходите в гавань, если хотите плыть с нами. Завтра рано утром мы снимаемся с якоря и уходим в кругосветное плавание».

Какая-то часть тебя хочет пойти посмотреть на эту большую шхуну, которая отправляется в кругосветное плавание, но тогда ты пропустишь свой рейс на самолет (ночь не самое подходящее время, чтобы ходить в доки, да еще когда кругом пьяные матросы). С другой стороны, если ты не попадешь на свой самолет, а шхуна тебе не понравится, у тебя еще есть шанс встретиться с Йоханом и посмотреть, что из этого получится. К тому же кто знает, что ждет тебя в Америке по возвращении.

Так что ты либо встаешь завтра рано утром и едешь в порт Рейкьявика, либо остаешься в Исландии, забираешь свою собаку и проверяешь, готов ли Йохан общаться с тобой на равных.