Антония почувствовала тошноту. Уладить проблему любой ценой? Похоже было, что ничего другого в этих обстоятельствах ей не остается. Дрожащей рукой она взяла карточку и тяжело вздохнула. Что ж, она навестит Ремингтона и устроит в его конторе такое, после чего он поймет, что действительно связался с огнедышащем драконом.

Финансовый центр Лондона Сити на следующее утро, как всегда, гудел словно пчелиный улей. Его узкие улочки были заполнены пешеходами и повозками. Толпы служащих, биржевых брокеров и клерков торопились в свои банки и конторы, расположенные в кирпичных и гранитных зданиях с массивными каменными колоннами. Домохозяйки, служанки и посыльные спешили в магазины, на рынки и в жилые кварталы. Продавцы громко расхваливали свой товар, с ними соперничали звонкоголосые подростки, то и дело выкрикивавшие на углу биржи курсы акций, им вторили скрип рессор наемных экипажей и цоканье копыт лошадей по мостовой. Воздух пропах торгашеским духом, но это никого не смущало: иной атмосферы от деловой части Лондона никто из горожан и не ожидал.

Созерцая эту картину из окна кеба, Антония испытывала как изумление, так и необъяснимый восторг. Она впервые очутилась в этом районе, обычно ее брокер, банкир и поверенный в делах сами приезжали к ней домой, когда в этом возникала необходимость. Теперь же, по воле случая очутившись в Сити, она с любопытством разглядывала спешащих по своим делам людей. Ее поразило количество котелков и темных костюмов одинакового покроя. Это был чисто мужской, суровый и единообразный мир, лишенный живости ярких красок и модных фасонов женской одежды. И эта нарочитая чопорность мужчин с непроницаемыми лицами, в одинаковых костюмах еще сильнее взвинтила ей нервы. Она почувствовала себя так, словно бы ей предстояло войти в логово льва, и не преминула поделиться своей озабоченностью с тетушкой Гермионой.

– Успокойся, милочка, – промолвила та, – все будет хорошо.

– Я докажу ему, что со мной лучше не шутить! – раздраженно сказала Антония. – Я отобью у него охоту шантажировать меня.

– Абсолютно правильное намерение, – кивнула тетя.

– А ты, пожалуйста, будь рядом, не оставляй меня наедине с этим людоедом, – попросила Антония с жалобным вздохом.

– Разумеется, дорогая! – кивнула Гермиона, решившая не перечить ей, чтобы не передумала.

Антония не могла уснуть в эту ночь, раздумывая о предстоящем разговоре с Ремингтоном и стараясь не вспоминать о том, что произошло между ними. Для пущей уверенности в благополучном исходе встречи она решила взять с собой тетушку Гермиону. Контору лорда Карра они нашли без труда, она располагалась на третьем этаже конторского здания, адрес которого значился на карточке. В приемной стояли несколько стульев, большой стол из красного дерева и бюро для документов. Собственно рабочие помещения располагались за тремя дверями вдоль длинного коридора. Из распахнутых дверей доносились гул голосов и какое-то механическое позвякивание. Не успели посетительницы перевести дух и освоиться в непривычной обстановке, как вышедший к ним пожилой клерк произнес:

– Мы вас ожидали! Прошу следовать за мной.

Он провел дам по коридору в кабинет владельца конторы и удалился. Сидевший за письменным столом Ремингтон встал и с.радушной улыбкой промолвил:

– Добро пожаловать, леди Антония и миссис Филдинг! Надеюсь, что поездка в Сити вас не слишком утомила.

Поборов желание убежать еще до начала разговора, Антония сухо сказала:

– Не притворяйтесь, что вас беспокоит наше самочувствие, граф! Избавьте нас от своего лицемерия и ханжества. Если бы вас действительно заботило мое благополучие, мне бы не пришлось приезжать сюда.

– Вы не правы, Антония, – мягко возразил ей Ремингтон. – Меня чрезвычайно беспокоит ваше благополучие, потому-то я и готов стерпеть и ваш гнев, и…

– Выходит, вы угрожаете мне бог знает какими разоблачениями исключительно ради моего же блага? – насмешливо спросила она, не дав ему закончить фразу. – И долго вы еще намерены пить мою кровь?

– Не преувеличивайте, Антония! Я вовсе не кровожадный вампир, и вам это известно. Если считаете, что я продолжаю вам мстить, то вы заблуждаетесь. – Граф вышел из-за стола, и Антония, попятившись, споткнулась, запнувшись об угол ворсистого персидского ковра, и чуть было не сбила с ног Гермиону, стоявшую у нее за спиной.

– Пожалуй, я здесь лишняя, – пробормотала старушка и проворно выскочила за дверь.

– Если вы не мстите мне, значит, тешите свое проклятое мужское самолюбие, – выпалила Антония, продолжая отступать к выходу. – Ведь я выиграла пари, и вы признали свое поражение не далее как три дня назад. Но очевидно, вам трудно с этим смириться. Как это типично для мужчин! Когда вы понимаете, что женщина выигрывает, вы тотчас же пытаетесь изменить либо условия игры, либо игровую площадку. Прибегаете к любым ухищрениям, чтобы избежать позорного проигрыша и обеспечить себе победу. Но со мной такой номер не пройдет! Прощайте, граф!

Она повернулась к нему спиной, чтобы уйти, но Ремингтон подбежал к ней и схватил за руку, в которой она сжимала зонт. Побледнев, Антония обернулась и обожгла его ненавидящим взглядом.

– Видит Бог, вы злитесь не только на меня, Антония! – сказал Ремингтон. – Вас беспокоят вообще все мужчины. Иначе бы вы не стали заманивать в капкан тех любвеобильных простаков, которых женили на своих знакомых вдовах. Так в чем же причина вашей неприязни ко всему мужскому полу?

– Я не стану обсуждать этот вопрос, Ремингтон Карр, – заявила Антония, пытаясь высвободиться. Но граф держал ее крепко. – Я приехала, чтобы сказать вам, что не хочу иметь с вами ничего общего, равно как и продолжать этот идиотский спор, который я выиграла. Если же вас подмывает оклеветать меня в газетах – скатертью дорожка. Но только не забывайте, сэр, что я тоже не стану молчать!

– Кто внушил вам такую ненависть к мужскому полу? Ваш муж? Что же он вытворял с вами, если вас до сих пор коробит при встрече с мужчинами? – не унимался Ремингтон, решив докопаться до сути проблемы во что бы то ни стало.

– Вы так до сих пор ничего и не поняли? – вскричала она.

– Но ведь должно быть какое-то объяснение вашей неприязни!

– Причина моего теперешнего гнева – вы сами, Ремингтон Карр! – воскликнула Антония и, воспользовавшись его замешательством, высвободила руку. – Вы и подобные вам надменные, невыносимые снобы. Я ненавижу вас, мужчин, за то, что вы причиняете боль нам, женщинам! Вы смотрите на нас свысока, унижаете и оскорбляете нас без всяких на то оснований. Вы командуете нами, следите за каждым нашим шагом и ограничиваете нашу свободу. Вы ведете себя с нами так, словно мы недоразвитые, неуравновешенные дети, лишенные понятия о правилах приличия и ответственности. Наши пылкие искренние чувства вы расцениваете как неразумное поведение, терпение трактуете как проявление малодушия, милосердие принимаете за слабохарактерность.

Наморщив лоб, Ремингтон стал с угрожающим видом надвигаться на нее, все больше мрачнея с каждым ее словом.