Рассказывать печальную историю своих недавних товарищей по оружию Главбуху было трудно. Однако после того, как Арчи высказал соображения по поводу взрыва машины, ситуация изменилась. Бывший подполковник «Гаммы» понял, что сыщик, своими силами придя к некоторым выводам, может быть полезен. Так же, как математики, спецы всяких «анти»-подразделений и простые оперативники просчитывают ситуации. Только другими методами. И диалог соратников — не худший. Поэтому Главбуху требовался свежий слушатель, который бы смог заново пережить и оценить давнюю историю.

— Конечно, весь рассказ со слов Васи. После этого Бурова я уже не видел. Как с машиной поступил бы я? Если бы это было сейчас, может, и подумал. А может, нет. Одним словом, Васю я понял. Нельзя подставлять друзей под поганую статью, особенно, если они твоего дерьма не касались руками.

— Ну, а дальше?

— А дальше, — сказал Главбух, — я следил за ним по криминальным заметкам в газетах. Как Буров пытался «сойти с ответа» перед теми, кто должен был получить кокаин в России — не знаю. Через два месяца прочел о том, что его вместе с какой-то девицей подстрелили в Ростове. Сперва изрешетили, потом проехали машиной. Девицу на месте, Буров оказался в реанимации. Заметку мне показали с месячным опозданием; я тогда был в Боснии. Надо было бы узнать, помочь, если еще жив. Пусть встал бы на ноги, потом можно и расстаться. Но — дела. Год спустя в газетке «Раскрытая тайна» появилась заметка: «Подрывники спецназа на службе наркомафии?» Трех «братков», которые давным-давно откололись от «казанских» и занимались наркотой — думаю, Бур работал на них, — разнесли на куски вместе с «мерсом». Статейка тупая, но рядом фотка — по свежим следам. Я сразу понял — это работа Бурова.

— Оклемался, вычислил этих ребят и взорвал? — спросил Арчи.

— Почти так. Но сам он не смог бы провернуть такую операцию. Я навел справки: газетчик был прав. Бур и вправду обратился к конкурирующей группировке. Вроде как, к айзерам. Ему и помогли отомстить. Обоюдная выгода…

Опять помолчали. Потом Павел Олегович продолжил:

— Вычислять его, говорить напрямую — не хотел. По своим каналам передал ему: претензий нет. Если хочешь — возвращайся. Через полтора месяца мне передали ответ без слов. Только одну фотку. Девчонка в платьице с выпускного бала, беззаботная мордашка. Шариковой ручкой поставлены кружочки на этом платье и на голове. Видимо, куда вошли пули. Я все понял. Васю он не простил.

Наконец-то Арчи посетила чудовищная догадка:

— Так это он взорвал Нину?

— Он взорвал Васю, — сказал Павел Олегович. — Конечно, он был бы рад убить его одного, не задевая никого из посторонних. Но не получилось. Когда Вася при мне, под него бомбу так просто не подсунешь. А я старался после той истории его от себя не отпускать. Сам потерял бдительность.

— Он знал, что в машине женщина с годовалым ребенком?

— Чужая душа — потемки. И я копаться в ней не собираюсь. После Боснии я его не видел. Таким, каким он был — бабу с пацаном взорвать не смог бы. А теперь он другой. Кроме того, считаю, ты сам дал объяснение, почему мои люди тихо эвакуировали тебя из больницы: только думаю, что целью Бура был Вася. Но ничто не могло мне дать гарантии, что у взрывника не нашлось заказчиков именно для женщины и ребенка. Если человек ушел в наркоту — колется или торгует, — у него уже другие глаза. И мозг. А рисковать я не имею права. Тем более, взрывчатку заложили ночью у дома Васиной подруги, а рванули только среди бела дня.

Павел Олегович сделал паузу и отхлебнул коньяк. Говорил он медленно и с очевидной неохотой, особенно о двух своих бывших военных друзьях: Василии и Буре.

— Еще вопрос, Главбух, — решился Арчи. — Прошло-то не день, а два месяца. Ты это знал с самого начала? Или сегодня выпало «окно», и ты решил мне все рассказать?

— Работать по первой версии — версии Бура, я начал уже на второй день. Когда понял, кому предназначался основной заряд. Уже вскоре я имел полный расклад: где в тот день был Бур, у кого он покупал «пластид». Нашел даже пацана, который делал отвлекающий маневр. Кстати, удивляюсь вам с Нертовым, почему не отработали мальчишку? Я-то сразу опросил мороженщиц и торговок на лотках по пути следования. И скоро свидетельница нашлась. Через нее я вышел еще на двух граждан и смог сложить всю картину.

Арчи мог бы сказать, что его не было в России сразу же после убийства, а потом именно он, прилетев сюда с Лазурного берега, пытался убедить Алексея: мол, нельзя отрабатывать только одну версию. Нертов тогда отмахнулся. И именно поэтому состоялся поход сыщика в больницу, завершившийся встречей с Главбухом. Но вместо этого бывший оперативник лишь проворчал:

— Кстати, удивляюсь, почему об этом Нертов не знает. Почему ты не рассказал ему сам?

— Это и мое дело. Шли параллельно, мне повезло больше. Но ты меня перебил. Картина сложилась. Я даже пригласил парня из Нижнего, который у Бура учился подрывному ремеслу. Если ты хороший ученик, то руку учителя узнаешь всегда. Он оказался хорошим учеником. И честным. Но мне не хватало малости: второго пацана, который саму бомбу заложил, пока Василий оставил машину без надзора у дома своей подруги. Так вот, вчера этот пацан нашелся. Ему сунули десять «тонн», рублей, разумеется, и отправили домой к тете — в Петрозаводск. Он деньги потратил, опять вернулся сюда бродить и бомжевать. Пацан сразу признал Бура на фотке. Следствие, сыщик, закончилось. Теперь будет приговор.

— Ты хочешь сообщить это Нертову сам?

Главбух покачал головой:

— Нет. Это мое дело. Я с Буром знаком семь лет. Впрочем, какое там — «знаком»! Однажды вечером мы вышли и прошли десять километров. Туда и обратно. Было нас пятнадцать человек. Утром, когда мы вернулись — я, Вася, Бур и еще один парень, — выпили, не чокаясь, одиннадцать раз. Поэтому Бур будет моим.

Однако скупыми мужскими эмоциями Арчи было не прошибить. Поэтому он продолжал ворчать, сетуя: мол, какого черта было надо вытаскивать его сюда? И перед разговором брать клятву, что Нертову — ни слова.

— Нашел бы этого Бура, сделал, что хотел, тогда нам все и рассказал бы. И вообще, тебе не кажется, что вся твоя «бухгалтерия» заигралась в секретность? Сначала твои люди просто не дали мне позвонить домой, жену успокоить. Потом по твоему же требованию я несу ей какую-то чушь, что «уехал в командировку». Но Женевьева — не дура, волноваться все равно будет. Не много ли сложностей?

— Ты, Николай Иванович, — Главбух неторопливо пожевал кусочек шоколадки, которой закусывал «Ахтамар», — будешь моим телеоператором. И случится это завтра. Максимум, в среду немного побегать.

— Мне придется, что ли, бегать возле вас с камерой?

— Нет, — покачал головой Главбух. — Ты сам будешь камерой. Увидишь все, что произойдет, а потом расскажешь юристу. Его я брать на эту работу не хочу. Он начал бы спорить, говорить, что это его дело. И по-своему оказался бы прав. Вернее сказать, прав на уровне своей информированности. Пока что, большего ему знать не надо. Что произойдет с Буром, он узнает послезавтра вечером.