Пруденс постучала и вошла в спальню своей тети. Триция полулежала среди пуховых подушек, словно королева. Она достала наманикюренным пальчиком шоколад из коробки в золотистой фольге и положила его в рот. Пруденс подошла к ней, недоумевая, какое неотложное дело могло заставить тетю проснуться раньше полудня?

Жидкий свет пасмурного зимнего дня просачивался сквозь заиндевелое окно. Всевозможная корреспонденция была разбросана по атласному покрывалу.

— Доброе утро, дорогая. Надеюсь, ты хорошо спала.

Триция слизала шоколад с губ, чем напомнила девушке ленивую сытую кошку.

Пруденс надеялась, что очки скрывают ее припухшие глаза.

— Как младенец, — солгала она.

— Вчера ты пришла довольно поздно.

Тревога девушки улеглась. В конце концов, ей предстоит выслушать всего лишь брюзжание по поводу позднего возвращения.

— Лаэрд Мак-Кей водил меня в кофейню. Мы разговорились и потеряли счет времени.

Триция вскинула безупречно вычерченную бровь.

— Несколько неприлично для твоего положения в обществе развлекать незнакомца в публичной кофейне, ты так не считаешь?

Пруденс проглотила дерзость, готовую сорваться с ее языка, обо всех незнакомцах, которых Триция развлекала в своей спальне.

— Тетя, мы приближаемся к исходу столетия. А лаэрд Мак-Кей — приятный собеседник и джентльмен.

— Он тоже, должно быть, находит тебя приятной собеседницей. — Загадочно улыбнувшись, Триция разгладила на коленях помятый листок. — Полагаю, тебе следует знать, что я получила два предложения о браке сегодняшним утром.

Улыбка Пруденс поблекла.

— Два предложения до завтрака? Это большая удача даже для тебя, тетя.

— Я решила принять одно из них.

Пруденс побледнела. Она ждала этого момента с тех пор, как исчез Себастьян. Триция была готова снова выйти замуж и избавить свой дом от присутствия незамужней племянницы.

«Все в порядке», — заверила себя Пруденс. Она выживет. Теперь она может позволить себе маленький дом, несколько слуг, собственные книги. Она найдет удовлетворение в одинокой жизни. А лаэрд Мак-Кей вернул дорогую и давно забытую радость — надежду на будущее. Он богатый человек, и в его распоряжении целая армия. С его помощью ей, возможно, удастся найти Себастьяна и как-нибудь исправить ошибки, сделанные когда-то по глупости.

Слова Триции заставили девушку встряхнуться.

— Я едва успела рассмотреть первое предложение, когда твой суровый лаэрд ворвался сюда с такой пылкой мольбой, что я не смогла отказать ему в аудиенции.

Пруденс нахмурилась. Киллиан Мак-Кей не упоминал о подобном намерении прошлым вечером. Она даже не замечала, чтобы он ухаживал за Трицией.

— Он — прекрасный человек, — тихо произнесла девушка. — Будет нетрудно полюбить его.

— Я рада, что ты так считаешь. Видишь ли, Пруденс, просили не моей руки, а твоей. И как твоя опекунша, я чувствую, что тебе давно пора выйти замуж. Я больше не потерплю твоего отказа и настаиваю, чтобы ты приняла решение до конца недели.

Пруденс уставилась на свою тетю. Ее мысли вертелись вокруг страшной догадки, которую она боялась выразить словами.

— Если лаэрд Мак-Кей сделал второе предложение, то кто же сделал первое?

Триция с веселым изумлением смотрела на племянницу широко раскрытыми глазами.

— Неужели не догадываешься?

Девушка безмолвно покачала головой. Триция положила в рот еще один кусочек шоколада.

— Бог мой, милая. Виконт д'Артан, конечно же!

Себастьян Керр был отчаянным человеком. Его лошадь стремительно неслась вниз по узкой каменистой тропе, нависшей над обрывом, скользкой от растаявшего снега. Он отпустил поводья и откинулся назад, чтобы не перелететь через голову животного и не быть растоптанным копытами. Грубая маска скрывала его лицо от взоров других всадников, скачущих позади него. Опасность гнала их вперед, и Себастьян чувствовал их страх даже сквозь удушающую ткань плотной мешковины. Ветер свистел в ушах, от быстрой скачки прерывалось дыхание, в груди молотом стучало сердце, и, разъедая глаза, по лицу струился соленый пот.

Себастьяну ужасно хотелось сорвать маску. Это был обычный мешок с прорезями для глаз — маска, которую впору было натянуть на пугало, маска, которую палач любовно наденет на него, когда его поймают.

Ледяная вода затекла в трещины прохудившихся сапог, когда Себастьян направил лошадь вброд через разлившийся горный ручей. Раздраженные выкрики и проклятия их преследователей постепенно затихли, и в потревоженной погоней тишине ночи слышался только дробный стук копыт лошадей, уносящих своих седоков от неминуемой гибели.

Гнавшиеся за ними французы подскакали к краю скалы и обнаружили, что их добыча исчезла, унеслась на крепких крыльях удачи и затерялась среди скал.

Себастьян остановился первым. Он дернул маску за шнурки и сорвал ее, глубоко вдохнув холодный, освежающий воздух, и подставил разгоряченное лицо ледяному ветру.

Волосатая рука схватила под уздцы его лошадь.

— Черт возьми, Керкпатрик! Что французы делают в горах?

Себастьян бросил на обладателя здоровенной ручищи пренебрежительный взгляд и, стараясь придать голосу надменную холодность, произнес:

— Откуда мне знать? Почему бы тебе не вернуться и не спросить их, Ангус?

Себастьян выдержал недоверчивый взгляд одноглазого гиганта, Биг-Гуса Мак-Клейна. Грязная полоска закрывала его второй глаз.

Биг-Гус отпустил уздечку лошади Себастьяна и сплюнул в ручей.

— Ты лопочешь по-французски во сне, поэтому я подумал, что ты должен что-то об этом знать.

Ветер сменил направление, и вонь от тела и одежды Мак-Клейна долетела до Себастьяна, пробудив в нем желание немедленно искупаться. Ему хотелось забраться в ручей с куском мыла, украденным у жены арендатора.

Тайни втиснул своего жеребца между двумя мужчинами, хитро ухмыльнувшись.

— Всем известно, что французы любят красивую музыку.

Раздался гнусавый хохот Джейми. Остальные мужчины, еще не до конца поверив в свое спасение, нервно захихикали. Они вытаскивали орган из крошечной церквушки, когда появились французы.

— Или, быть может, они постоянные посетители этой церкви и решили наказать нас за подобное святотатство.

Улыбка Себастьяна была вежливо-жестокой, и Биг-Гус подозревал, что за вкрадчивой речью и слишком красивой для мужчины внешностью таится непредсказуемый в своих поступках человек, явно более опасный, чем он сам.

— Ага. Постоянные посетители, — задумчиво повторил, почесывая макушку, Мак-Клейн. Может быть, так оно и есть.