Салават никак не ожидал поражения. Он думал, что война – это состязание в храбрости. Он явился под Кунгур, пламенея отвагой, а его разбили лавочники, да ещё потом казак Кузнецов в гневе растоптал свою шапку и высказал всё, что думал. Салават оскорбился и отказался сотрудничать с Кузнецовым.

Плита с обелиска в Кунгуре

А к Кунгуру из Казани приближалось подкрепление: команда секунд-майора Дмитрия Гагрина. У Салавата оставался последний шанс взять упрямый городок. 23 января мятежники снова двинулись на приступ. Однако теперь русские и башкиры шли наособицу друг от друга. Конечно, майор Папава воспользовался этим. С подзорной трубой он сидел на колокольне собора, а его приказы с верхотуры отбивал барабанщик.

Из сизых туч загремела барабанная «тревога», заставляя защитников встать к бойницам и забраться в сёдла. Небесные раскаты дроби отозвались разбегом ружейного грохота со стен: солдаты и рекруты стрельбой остановили мятежников Ивана Кузнецова. Марш, упавший на кремль с колокольни, раскрыл ворота башни и выпустил в поле против башкир купеческую и казацкую конницу. Вот теперь была та схватка, какую искал Салават. Но купцы и казаки попятили его батыров, а пуля пробила бедро, и Салават лёг в седле на шею коня. Мятежники отступили.

Жители города надолго запомнят снежные сражения хмурого января 1774 года. В начале XIX века кремль снесут, но последняя его башня – Преображенская – простоит до 1927 года. К столетию осады кунгурская Дума озаботится обелиском в честь победы купцов над повстанцами. Идея увязнет в волоките, и в 1893 году городской голова и купец Колпаков установит мраморную стелу за свой счёт.

Власть Советов всё перекроит по-своему. Деревянную башню распилят на дрова. Из постамента стелы выломают доски со словами о «пугачёвских шайках», а вместо них повесят чугунные плиты с надписями о поднятом «стяге борьбы». В 1937 году взорвут старые соборы, где в бунт грелись защитники, свободные от караула. Стены, выщербленные ядрами, рухнут багровыми грудами кирпича.

Финал советской эпохи наконец-то уравняет мятежников и защитников. Все были правы. Всех стоит чтить: и купца Хлебникова, зарубленного башкирами, и Салавата, пробитого пулей, и майора Папаву, что исполнил долг чести, а не только присяги. И на мраморной стеле на площади Кунгура появится третье, уже справедливое посвящение: «Благодарные потомки храбрым предкам».

Раненого Салавата товарищи увезли опять в родную деревню Текеево к лекарям-табибам. А казак Иван Кузнецов, опасаясь майора Гагрина, скомандовал отход. За неудачу под Кунгуром должен был кто-нибудь ответить, и Кузнецов назначил виноватым Канзафара. Его заковали в колодки и отправили на суд к Пугачёву. Емельян разберётся с делом и отошлёт Канзафара обратно к Салавату. А Иван Кузнецов через два месяца погибнет в бою под крепостью Нагайбак.

Однако не все башкиры сбежали из-под Кунгура. Оставшиеся заперлись в острожке Орда, отстреливаясь из 18 пушек. Майоры Гагрин и Папава осадили Орду и в сражении растерзали войско мятежников на клочья.

Потом началось время расправ. Русских мятежников вешали на деревьях – до весны, пока трупы не развалятся. Башкир насаживали за ребро на крючья. Жители Кунгура три дня смотрели на башкира, подцепленного в Гостином дворе. Этот дьявол никак не умирал и без сил бешено плевался в зевак чёрной кровью.

Красноуфимская крепость входила в Исетскую защитную линию, протянутую Татищевым от Екатеринбурга до Кунгура. Пригодное для «транжемента» место на горе Камешек над рекой Уфой Василию Татищеву указал Алексей Тевкелев.

Рождение крепости освятил подвиг гарнизонного барабанщика Фомы Антонова. В только что построенный «транжемент» мятежные башкиры попытались прорваться хитростью. Они перестреляли русский дозор, натянули окровавленные камзолы драгун и направились к крепости, надеясь, что караул издалека не разберётся и не закроет открытые ворота. Для правдоподобия башкиры оставили в живых барабанщика Фому – и велели ему перед крепостью барабанить, как положено. Но башкиры не знали русских маршей. Башкирский отряд приближался к крепости, а отважный Фома, не дрогнув лицом, выбивал на барабане «тревогу». Гарнизон догадался о подвохе и встретил врага ружейный залпом. Отброшенные и обозлённые башкиры зарубили Фому Антонова и бежали.

Но времена доблести для Красноуфимска миновали. В конце 1773 года комендант крепости поручик Бахмутов убедился, что вся округа поднимается за самозванца, и 1 января 1774 года сдал свой «транжемент» Канзафару Усаеву. Вскоре в крепость въехал Салават, посланный Пугачёвым под Кунгур. Атаманом Красноуфимской крепости Салават назначил местного казака Матвея Чигвинцева.

Когда через месяц разбитые мятежники бежали от Кунгура, Матвей остался один на один с правительственными войсками. В гарнизоне Чигвинцева оказались шпионы: по ночам, заткнув окошко избы зипуном, вахмистр Савинов писал донесения о делах Красноуфимска, а дьяк Пинов под рясой тайком уносил их в Кунгур майору Папаве. Бравый майор собирался в поход на Красноуфимск. Чигвинцев, едва узнал об этом, сразу послал гонца к Салавату: выручай, брат, идёт на нас «кунгурская сила». Салават вскочил в седло и повёл своих башкир спасать Красноуфимск.

Мятежники расставили по бастионам крепости пушки и приготовились к обороне. От Кунгура мела густая метель. Из метели вышли солдаты майора Гагрина и майора Папавы. По доносам вахмистра Савинова майоры знали, что в Красноуфимске с порохом туго. Канониры майоров вызвали крепость на дуэль, и пылкий Салават приказал палить во всю прыть. Когда крепость отгавкала и замолчала, из снегов встали солдаты и пошли на приступ, стреляя из ружей. Башкиры помахали с куртин бесполезными саблями, в досаде прыгнули в сёдла и умчались в лесостепи за реку Уфу.

Майоры заняли «транжемент» и взяли в плен атамана Матвея Чигвинцева. Из Красноуфимска Гагрин пошёл на Чусовую отгонять от Екатеринбурга войско Белобородова, а Папава вернулся в Кунгур и там повесил атамана. В Красноуфимск, оставленный войсками, ночью влетели башкиры, стащили с печи дьяка Пинова и расстреляли на дворе.

Салават жаждал подвига: лихого, быстрого, безусловного. С реки Уфы сквозь снежные леса он поскакал на Каму, чтобы напасть на богатое дворцовое село Сарапул. Но с околицы села затрещали ружья карабинеров Архангельского полка, оборонявшего город. Салават отступил и вернулся к Сарапулу через неделю, но теперь навстречу башкирам выехали изюмские гусары. Салават плюнул и поворотил обратно на Красноуфимск.

Крепость безвольно открывала ворота всем, кто хотел войти, – открыла и Салавату. Новым атаманом Салават назначил Карпа Чигвинцева, брата казнённого атамана. Из Кунгура тотчас выдвинулся отряд Папавы. Солдаты дошагали до речки Зюрзи и принялись строить ледяные редуты. К ним навстречу уже летел Салават. Он ещё не научился воевать рассудком, а не саблей. 14 марта конница башкир набросилась на редуты у Зюрзи и увязла в рыхлых снегах. Папава безжалостно отхлестал конницу картечью. Майор сражался как по учебнику, и ярость Салавата, столкнувшись с жестокими законами «науки побеждать», рассыпалась на трескучие искры.