— Ну да, ты прав, — сказала она. — Они еще не скоро вернутся.

— Но не слишком поздно. Сейчас темнеет быстро, и вообще… Там, на реке, чертовски холодно и никакого удовольствия. Между нами — я не понимаю, почему руководитель группы выбрал сплав на каяках в такое время года. Пеший поход был бы куда уместнее. Прогулка по Котсуолдсу или еще где-то. В какой-нибудь деревне могли бы перекусить и согреться. — Он вернулся к футболкам и курткам — начал складывать их в шкаф.

— Ты бы так поступил, да? — спросила она. — Повел бы их в поход? В более безопасное место?

Он обернулся.

— Возможно, все еще обойдется.

— Ты про что?

— Про Шона Лейвери. Иногда они просто сваливают, эти подростки.

Ульрика хотела было спросить у него, с чего он взял, что знает ребят в «Колоссе» лучше, чем она. Но если смотреть правде в глаза, он, скорее всего, действительно знает их лучше, потому что она месяцами занимается совершенно другими делами. Ребята приходят в «Колосс» и уходят из него, и она даже не встречалась с некоторыми ни разу.

Что может стоить ей работы, если это станет известно совету попечителей, занятому поисками виноватого в том, что происходит… если что-то и вправду происходит. Все эти часы, дни, недели, месяцы и годы, отданные организации, в мгновение ока окажутся выброшенными в сточную канаву. Она сможет найти другую работу, но это уже будет не «Колосс». Больше нигде она не получит желанную возможность делать именно то, что кажется ей столь необходимым: изменять страну на самом нижнем уровне, то есть на уровне психики отдельного ребенка.

Куда все это делось? Она пришла на работу в «Колосс», веря в то, что сможет изменить мир, и она меняла мир — до того самого момента, пока на ее столе не появилось заявление о приеме на работу от Гриффина Стронга и пока он сам не воззрился на нее своим чарующим взглядом. О, тогда она сумела сохранить хладнокровие профессионала и сохраняла его месяцами, отлично понимая, какую опасность представляет служебный роман.

Но со временем ее решимость ослабла. Хоть бы прикоснуться к нему, думала она. К этим великолепным волосам, густым и волнистым. Или к широким плечам гребца под свитером грубой вязки, который он любит носить. Или к запястью, перетянутому плетеным кожаным ремешком. Мечта притронуться к его телу в конце концов превратилась в наваждение, и избавиться от него можно было одним-единственным способом: сделать это. Просто протянуть руку над столом во время совещания и сжать его пальцы в знак того, что она согласна с его мнением. Она так и сделала. И была потрясена, когда он на миг прикрыл ее руку своей и тоже легонько сжал. Она убеждала себя, что это всего лишь выражение благодарности в ответ на то, что она поддержала его идеи. Но это было выражение совсем иного чувства, как вскоре выяснилось.

— Когда закончишь здесь, проверь, чтобы все двери были закрыты, ладно? — сказала она Робби Килфойлу.

— Конечно, — ответил он.

Возвращаясь в кабинет, Ульрика чувствовала на спине его испытующий взгляд.

У себя в кабинете она присела перед шкафом и открыла нижний ящик, который сегодня уже открывала в присутствии полицейских. Второй раз за день пробежав пальцами по корешкам папок, она вытащила нужную и сунула ее в холщовую сумку, служившую ей портфелем для бумаг. Потом взяла сменную одежду, в которой ездила на велосипеде на работу и обратно, и пошла переодеваться перед долгой поездкой до дома.

Переодевалась она в женском туалете, не торопясь и все время прислушиваясь, не возвращается ли группа новичков из похода. Но единственными звуками, которые донеслись до нее, были шаги Робби Килфойла, покидающего здание. После этого она осталась в «Колоссе» одна.

На этот раз Ульрика не могла рисковать, трезвоня Гриффу на мобильный телефон, ведь она знает, что он с группой. У нее оставался один выход — написать ему записку. Только положит она записку не к нему на стол, что даст ему возможность сказать, будто не заметил бумажку, а подсунет ее под «дворник». На стороне водителя. Так она и поступила, и для пущей надежности приклеила листок полоской скотча. После этого она направилась к велосипеду, отомкнула замок и покатила в сторону Сент-Джордж-роуд — первой части ее извилистого маршрута от Элефант-энд-Касл к Паддингтону.

Дорога на холодном ветру заняла у нее почти час. Маска в какой-то степени защищала от выхлопных газов, но от непрекращающегося шума спасения не было. Она приехала на Глостер-террас более умаявшаяся, чем обычно, но все же довольная — хотя бы тем, что сама поездка и необходимость постоянно уворачиваться от машин отвлекли от терзающих ее мыслей.

Она привязала велосипед к забору, ограждающему палисадничек перед домом номер двести восемьдесят пять, и открыла ключом парадную дверь. Из квартиры на первом этаже, как обычно, неслись запахи еды. Тмин, кунжутное масло, рыба. Переваренная брюссельская капуста. Гнилой лук. Ульрика задержала дыхание и почти бегом направилась к лестнице. Она уже добралась до пятой ступеньки, когда за спиной резко загудел домофон. В двери было прямоугольное окошко, и через него она разглядела знакомое лицо. И быстро спустилась обратно.

— Я звонил тебе на мобильный. — Грифф был зол. — Почему ты не отвечаешь? Черт побери, Ульрика. Ты оставила мне такую записку и даже не соизволила…

— Я ехала на велосипеде, — сказала она. — И я всегда выключаю телефон, когда еду, потому что все равно не могу ответить. И ты отлично это знаешь.

Она распахнула дверь пошире, повернулась к нему спиной и стала подниматься по лестнице. У него не будет иного выбора, кроме как последовать за ней.

На втором этаже она включила свет и подошла к дверям своего жилища. Зашла в квартиру и бросила сумку на продавленный диван, включила торшер.

— Подожди здесь, — сказала Ульрика и ушла в спальню, где сбросила с себя велосипедную одежду, понюхала подмышки и, обнаружив, что они не так свежи, как хотелось бы, протерла их влажной фланелью. Затем осмотрела свое отражение в зеркале и с удовлетворением отметила, что после поездки по Лондону щеки окрасил здоровый румянец. Накинув халат и затянув пояс, она вернулась в гостиную.

Оказалось, что тем временем Грифф включил общий, более яркий свет. Она решила проигнорировать этот факт и молча прошла на кухню. Она достала из холодильника бутылку белого вина и, захватив с полки два бокала и штопор, снова предстала перед Гриффом.

При виде вина он нахмурился.

— Ульрика, я только что вернулся с реки. Я выжат как лимон и просто не…

Она приподняла в усмешке бровь:

— Месяц назад тебя это не остановило бы. Всегда и везде. Заряжай торпеды, и плевать на последствия. Ты не мог этого забыть.

— Я не забыл.

— Вот и отлично. — Она разлила вино и поднесла ему бокал. — Мне нравится думать, что ты всегда готов.

Она обняла его за шею и притянула к себе. Секундное сопротивление, и вот уже его рот соединился с ее губами. Язык, снова язык, горячее объятие, и его рука скользит от ее талии к груди. Пальцы сжимают сосок. Сжимают. Заставляют ее стонать. В животе у нее вспыхивает огонь. Да. Очень ловко, Грифф. Она резко высвободилась из его объятий и отошла.