к ячейке. Мы сменили несколько имён и адресов. В полицейских базах я до сих пор значусь как Вэйнз О’Ди. У них есть моя биометрия, так что приходится быть осторожной: не заглядывать в сканеры и работать только в перчатках. Я точно знаю, что у шакалов в досье до сих пор хранится моя старая фотография, до операции… Смена причёски и немного косметики — вот и всё, что мне требуется для конспирации. Они ищут уродину со шрамом вполлица, а не ту, кем я стала благодаря Сарранг и, конечно же, Гэл… Дафф приходится сложнее. Её лицо не претерпело столь радикальных изменений, а менять внешность хирургическим путем она не хочет. Чтобы не быть похожей на себя прежнюю, Дафф теперь бреет голову и отпустила бороду (так, по её словам, она выглядит старше и… мужественнее). Дафф оказалась полезным человеком в ячейке: её опыт работы в службе очистки канализации, знание устройства тирских коллекторов и связи среди рабочих службы нам не раз приходилось использовать в операциях и акциях против буржуазии, чиновников и полиции. Что же до меня, то я занимаюсь тем же, чем и всегда, но теперь всё, что я делаю, обрело для меня иной смысл. Если раньше я таскала крохи со стола господ и хозяев жизни, чтобы выжить, и моими главными мотивами были необходимость платить по счетам и банальный голод, то сегодня я этих господ прикладываю об их изобильный стол рылом и забираю у них львиную долю, пополняя фонды нашей и других революционных ячеек. Я играю по-крупному и, Дьявол побери, мне это нравится! Уродливый мир научил меня воровать — занятие глупое и бесполезное в том обществе, которое предвидела Исса Иблисс, и которое мы когда-нибудь создадим, — и я использую это умение против него, этого уродливого мира, я делаю то, на что способна, чтобы его изменить. Возможно, вы — те, кто придут после, меня осудите, а может, наоборот, признаете героиней… но знайте: я всего лишь делала то, что могла. Все мы делали то, что могли. Я ни о чём не жалею.

Глава двадцать третья. Убийца

Ко времени, когда Джелис оказалась снаружи, Келли уже след простыл. Ещё в башне она вскрыла оба доставшихся ей конверта — свой и Келли — и прочитала содержавшиеся в них инструкции: ей самой предписывалось ехать в Аммóрк, а Келли — в Терри́н. Кроме названий городов на вложенных в конверты листах бумаги были написаны имена курьеров и номера для связи с ними. Больше ничего. Пункт назначения Селен оставался неизвестным, — она тщательно обыскала её труп и осмотрела место вокруг: ни карты памяти, ни конверта она не нашла.

Джелис была уверена в том, что Келли забрала их и теперь направлялась туда, куда предписывалось отправиться её любовнице.

«Но куда именно?» — спрашивала себя Джелис, глядя сквозь лобовое стекло «Экстазии» на старую бетонную дорогу, — несмотря на оцарапанный борт, она решила взять именно эту машину. «Куда же ты едешь?»

Мерно гудя двигателями, машина плавно, словно паря над дорогой, несла Джелис вперёд меж двух мёртвых стен из того, что когда-то давно было деревьями.

Она снова взяла в руки листки бумаги и рассеянно посмотрела на них, потом — на дорогу, потом — снова на листки…

«Аммóрк и Терри́н… Аммóрк и Терри́н… Почему именно туда?..»

«Аммóрк — город-миллионник — пятнадцать, кажется, миллионов человек населения… Построен вокруг одной из используемых башен… Расстояние отсюда — ровно тысяча километров — неизменное для всей Т’Эрары».

«Терри́н… двадцать пять миллионов… тысяча километров… Остаётся ещё две башни… Óррен, или как там его? — засратая деревня, и…»

— Ну, конечно же! — громко воскликнула Джелис и довольно улыбнулась. — Конечно! Я знаю, куда ты едешь!

Она вызвала меню навигатора и задала направление, после чего включила коммуникатор — свой личный, а не тот, что нашёлся в машине — и послала вызов. Абонент ответил сразу:

— Джелис?

— Здравствуй, мама! Я должна сообщить тебе кое-что очень-очень важное…

Глава двадцать четвёртая. Чеин Ренн

На улице было темно и грязно. Лил дождь. Дождь был тёплым и жирным, а расползшийся по улице туман вонял какой-то гадостью, отдавал ацетоном. Четыре небольших пятна скупого жёлтого света от уличных фонарей, меж которых лежало не менее сотни метров серой темени, лишь изредка освещаемой фарами проезжавших мимо машин — вот и всё «дневное освещение» на полукилометровый участок улицы от перекрёстка до перекрёстка. В такой темноте при недостаточной осторожности можно запросто, не моргнув и глазом, растянуться в какой-нибудь залитой скверной жижей канаве или, того хуже, грохнуться в открытый канализационный люк.

Ещё час назад, когда она проходила этой улицей в другую сторону, ни на какой дождь не было и намёка; видимость была куда лучше — хоть и вовсе выключай фонари, — но теперь, снова оказавшись на улице, она обнаружила, что наступила настоящая ночь… вот только «ночные» фонари никто так и не включил.

Дождь в середине летнего дня — явление не то чтобы редкое, но и не столь частое, как в другие сезоны. Обычно летом в это время сквозь Завесу даже проникало некоторое количество солнечного света.

Чеин только что вышла из провонявшей мочой подворотни и направилась к станции метро «Птичий сквер», — пересадочная станция, построенная ещё до Завесы и потому имеющая собственное название, а не номер, как у большинства более новых станций подземки.

Аккуратно обходя подозрительно тёмные места, Чеин не спеша шла по скользкому от грязи тротуару к хорошо освещённому перекрёстку с улицей, на которой располагалась станция. Единственное на её пути пятно света осталось позади — фонарь светил как раз у вонючей подворотни — и между пятном позади и перекрёстком впереди видимость была хуже некуда: яркий свет с перекрёстка слепил глаза, не давая толком рассмотреть, что под ногами.

Микронаушник в левом ухе оповестил Чеин о входящем голосовом вызове тихим ненавязчивым сигналом; при этом комм в кармане плаща несколько раз продублировал оповещение короткой вибрацией. Чеин остановилась. Достав устройство, она взглянула на номер вызывавшего абонента: номер был незнакомый, но вызов шёл по особой схеме переадресаций; кроме того, Чеин сразу отметила особую последовательность чисел в номере, что являлось дополнительным предупреждением (на случай присутствия рядом посторонних, тех, кому не следовало слышать разговора): вызов от курьера с Неба. Чеин лично контактировала с тремя сёстрами-небожительницами — Ариетт, Дисьель и Селен. С каждой из них она встречалась, обычно, если