— Потому что за мной следят и готовы убить и меня, и мою возлюбленную, если попробую попросить о помощи! Я в западне!

Последнюю фразу Учёный выкрикнул с истеричным надрывом.

— По-моему, — ответил Альфред, — вы несколько преувеличиваете их возможности! В конце-то концов, вы же не думаете, что они могут знать о каждом вашем шаге!

— Может и так, но наверняка-то я сказать не могу!

— А помимо полиции у вас есть кто-то ещё, кто мог бы помочь в подобном деликатном деле?

Учёный задумался. Внезапно его лицо просветлело. Он вспомнил о похожем на полицейского симпатичном мужчине из детективного агентства, так заботливо предупредившем его о возможной опасности, грозившей очаровательной мулатке, и давшем свою визитную карточку.

— Есть! — радостно ответил он своему собеседнику. — Только я боюсь звонить ему сам! Вполне возможно, что линии Центра могут прослушиваться если не террористами, то кем-то другим! Вот если бы позвонил кто-то другой!

Альфред обнажил в улыбке жёлтые зубы и пропищал:

— Что ж, подскажите мне, откуда лучше позвонить в город!

На другом конце Лондона Полковник снял наушники и, озабоченно переглянувшись с Дознавателем, прокомментировал:

— По-моему, этот самый Центр Исследований Будущего привлёк внимание не только ангелов…

— Не пора ли вызывать подкрепление? — деловито спросил тот.

— Дело не в этом… — загадочно произнес его коллега.

В этот момент раздался телефонный звонок. Когда Полковник поднял трубку, в ней послышался комично-писклявый голос:

— Мне посоветовал обратиться к вам мой друг. Тот, который столь благодарен вам за совет, данный в ресторане возле Оксфорд-стрит…

* * *

Когда во время первого допроса Бородача переводчик вдруг предложил Констеблю выйти в коридор, тот отнёсся к этому с понятным раздражением. При проведении подобных мероприятий может быть лишь один старший. А полицейский был уверен, что парадом командовал именно он. Но после предварительного изучения изъятого у Бородача пергамента на лице сноба-лингвиста присутствовало такое выражение, что Констебль незамедлительно последовал в близлежащее помещение с зеркальным окном.

— Вы знаете, каким годом датируется самая древняя из известных копий Корана? — без обиняков начал знаток Востока.

Констебль молча покачал головой.

— Так вот, все ныне существующие копии священной книги основаны на так называемой «авторизованной» версии, которую продиктовал писцам Саид, записывавший откровения Пророка в течение нескольких лет. Ему пришлось осуществить этот проект дважды. В первый раз это было поручено первым калифом Абу-Бакром — тестем Мухаммада. По завершении первый вариант книги сначала хранился у самого заказчика, потом у его преемника Умара, а затем у одной из вдов Пророка — Хавзы. Но, по какой-то причине первая версия Корана «не пошла», мусульмане не знали её содержимого, да и, по слухам, формат был далёк от удобоваримого. Разночтения и разнотолкования главной книги грозили ставшей к тому времени огромной исламской империи спорами и религиозными междоусобицами. Поэтому всё тот же Саид с тремя помощниками завершил работу над окончательным вариантом в 657 году, спустя двадцать пять лет после смерти самого Пророка. После чего указанный текст объявили официальным. Главная копия попала в Медину, а ещё три разослали по основным крепостям мусульман в Басре, Куфе и Дамаске. Все существовавшие копии первого варианта уничтожили. Подобный подход к первоисточникам далеко не оригинален: точно так же поступала и христианская Церковь, боровшаяся за единое толкование жизни и учения Христа. Многие исследователи в большой претензии к Саиду за такое отношение к материалу, так как считают, что в результате некоторые суры остались «недоговорёнными». Вдобавок кое-кто из историков считает, что Саид специально упустил некоторые моменты, касавшиеся первоначальных врагов Пророка. Тех, что впоследствии превратились в ярых приверженцев новой религии. Также есть мнение, что в его распоряжении не было всех первоисточников и, наконец, что кое-где он присочинил откровения вместо покойного хозяина…

— Всё это чрезвычайно интересно, но какова же связь между историей Корана и прерванным вами допросом?

Переводчику пришлось перевести дыхание — так его распирало от волнения:

— Когда не умевший читать и писать Пророк в течение двадцати лет изрекал откровения, его владевшие грамотой помощники записывали их на чём попало: кусках пергамента, гладких каменных пластинах и даже пальмовых листьях. Не совсем понятно, кто, как и где собирал и хранил эти бесценные свидетельства общения Мухаммада с архангелом Гавриилом. Одни считают, что все суры всегда находились при самом Пророке, другие говорят, что, дабы не рисковать, он оставил их у нескольких друзей, родственников и последователей. Некоторые даже утверждают, что тексты будущего Корана хранил христианский монах, который в своё время, когда Пророк был ещё юношей, смог увидеть свечение, исходившее от его головы.

— И всё же, какое отношение имеют эти исторические анекдоты к нашему задержанному?

— Пергамент, изъятый у него, является одной из самых ранних сур Корана! И вы знаете, какую дату я обнаружил на его полях? 611-й год! Тот самый, когда сорокалетний Мухаммад получил своё первое пророчество в пещере возле Мекки!

Должным образом впечатлённый Констебль в задумчивости потёр подбородок. Он сделал мысленную пометку — немедленно связаться с Британским музеем.

Когда они вернулись к допрашиваемому, тот по-прежнему сидел в естественной и скромной позе, всё с тем же доброжелательным выражением лица. Он что-то сказал своим приятным и звучным голосом.

— Наш гость интересуется, который час: он хочет помолиться. Через полчаса нам лучше сделать перерыв.

Констебль кинул взгляд на циферблат висевших на стене часов и утвердительно кивнул.

— Спросите, где он родился и гражданином какой страны является.

Ответ опять привёл переводчика в некоторое замешательство. После дополнительных расспросов он наконец пояснил:

— Он родился в Мекке, но не считает себя подданным Наследного Принца. Похоже, наш собеседник вообще не считает себя представителем какого-либо государственного образования.

— А кем же он себя считает? — в некотором недоумении спросил Констебль.

— Арабом, — просто ответил переводчик, — арабом и посланником Аллаха.

— Исхалла! — подтвердил допрашиваемый, услышав святое имя, и сделал характерный жест обеими ладонями, как будто умывая своё лицо.

— Хорошо, а когда и каким образом он прибыл на территорию Соединённого Королевства? — продолжал Констебль, который уже давно начал подозревать, что на сегодняшнем допросе будут звучать весьма неожиданные ответы на вполне стандартные вопросы.

Переводчику потребовалось ещё минут пять, чтобы выяснить, каким образом симпатичному Бородачу удалось избегнуть пограничного контроля и таможни. Уже без особого удивления он изложил суть выясненного: