— Нигде камрадов на подходах нельзя тормознуть?

— Пойдут через Штеровку. Попробуем чуток пощипать, но ничего не обещаю. Нет там у меня никого из серьезных, одни самооборонщики… И перебросить — неоткуда. Хорошо, ты — рядышком оказался.

Да уж, все по-честнюге — соотношение: элита младоевропейского спецназа и селяне с дробовиками. Надо же было разведчику упасть так далеко от боевых частей. Шлепнись у Белореченки — гавкнуть бы не успели.

— Может, мост в Никитовке рвануть?

— Давно, не дрейфь. Никаких понтов от этого. Час форы у тебя точно есть, плюс-минус десять минут и не больше. Давай, родёмый! Дуй за новым орденом!!!

Вот сука…

Место падения самолета искать не пришлось. Еще на подъезде — с горы — заметили горящие на краю лесочка обломки.

БТР прибавил хода и прямо по целине ломанул за мелькнувшими меж деревьями темными силуэтами. Пока мы подъехали — уже разобрались… Как обычно, по-нашенски.

— Вы откуда, военные?

Старший, вытирая разбитый нос тыльной стороной кулака, прогундосил:

— Булаховские мы… — позади, испуганной воробьиной стайкой, сгрудилось еще трое пацанят помладше. За спиной виднелся тяжелый мотоцикл и воткнутые в снег лопаты. Наши рассыпались цепью вокруг места крушения.

— И хрена какого вы тут забыли?

— Затолока послал огонь снегом закидать… как пшека нашли, а твои сразу — драться… Ружжо поломали. Я им гукаю: «Обождь, свои!» — а они — биться…

— Стоять! Какого пшека? Быстро!

— Ну, летчика, дийсно…

— Зашибитлз! — Развернулся к Жихарю… — Труба, грохнут нашу «куропатку»[109]— к бабке не ходи.

— Где он сейчас?… — Паренек молча махнул головой в сторону притаившегося испуганной дворнягой в насквозь продуваемом междулесье крошечного поселка…

— Затолока — кто? Ваш главный?

— Ага! Командир! — В глазах блеснула гордость; чуть грудь не выпятил. Не иначе батя или кто-то из близкой родни… Скользнул взглядом по пятизарядной «МЦшке»[110], кочергой переломанной пополам колесом нашего БТРа.

— Тебя как звать-то, боец?

— Серега…

Кинул усевшемуся на башне Прокопенко:

— Прокоп! Там, возле НЗ, валяется бесхозный «АКМ». Тащи его сюда: тезке твоему подаришь! И заодно подсумок магазинов прихвати… — Выжидая, закурил из знойной желтой пачки с далекими миражами оазисов и пирамид. Тот, не веря привалившему счастью, сжимал в руках тускло мерцавший под луной старенький автомат… У меня тоже первый раз личный — в восемнадцать лет появился. Помню, на торжественном вручении оружия в роте от зажимаемого восторга чуть не кончил полтора раза… Снял с пуза одну эфку: — На, держи еще! Это тебе — за нос разбитый, компенсация. Теперь слушай меня внимательно: сейчас — летишь мухой в поселок. Скажешь старшому, что сюда идет группа СОРовского спецназа. Кого найдут в селе — вырежут. Собирайтесь и двигайте всем миром в Червону Поляну. Мы останемся — задержим фашиков. Пацанят своих забирай вместе с мотоциклом. Одного, шарящего — оставь: пусть покажет, где летчика нашли. Все понял? — Юноша просто светился от важности порученной ему миссии. Его свита (немногим младше — лет по шестнадцать в среднем), схватив свою порцию сияющего отблеска, замерла навытяжку.

— Да… так точно!

— Отлично, боец! Повторить задание…

Пока он, безбожно мешая пополам русские и украинские слова, тараторил текст, я соображал. Осложнение — более чем серьезное: никто и никогда по-хорошему пленного не отдаст. Тем паче — летчика! Лучше сразу — вешайся. Уж не говоря про национальную принадлежность: гражданин «Република Полска» само по себе — смертный приговор…

— Все! Бегом, мужики, — время!

Денатуратыч и без команд свое дело знает. Выбрал подходящие заснеженные горы кустов с двух сторон пожарища, вместе с Бугаем и «мышатами» зачистил, как надо, площадки да на раскрываемых квадратах лопастей выставил две мины. Вторую пару противовертолеток поставит возле места посадки… Страшная штука. Сама засекает летательный аппарат, сама его ведет и при подходе на полторы сотни метров — взрывается, сбивая цель какой-то до конца так и не изученной хренью: то ли побочным эффектом кумулятивной струи, то ли направленным потоком плазмы. Дед говорит, что сами ученые с этим вопросом по сей день разбираются: просто используют эффект, а что это, точно не знают. Подобного устройства есть у нас и противотанковые мины — Передерий как раз такой «прожектор»[111]на вбитый в дерево у дороги костыль цепляет. Еще и противопехоток вокруг кинет. Как же, Старый — да без них?! Щаз!!!

— Слышь, Дед, быстрее заканчивай тут! Схватил пацаненка и — сюрпризить место посадки! Мы погнали за нашей курочкой луговой. Отделение Никольского и бэтээр — с тобой. Встречаемся в поселке. Двадцать минут тебе! Где Гирман? Боря! Своих на борт — поехали! Дэн — связь с «Филином»!

Крошечный поселок встретил зловещими кумачовыми отблесками, промерзшей заброшенностью и показной мертвенностью. Половина домов лежит растянутыми ледяными муравейниками — последствия бомбежки старшей сестры — соседней Малониколаевки. Ни в чем не повинная Новобулаховка выхватила свое прицепом, за компанию. Поселок сам по себе давно уж даром никому не нужен. Когда в девяносто восьмом на металлолом порубили шахту Штеровскую — работы не стало окончательно. Так и вымирали потихоньку, пока с началом войны в села не ломанул вал городских беженцев — поближе к земле-кормилице и родным очагам. Города, в одночасье, стали слишком голодным и опасным местом. Теперь и здесь — не отсидеться…

На небольшой площади вокруг прогорающего костра — мрачная молчаливая толпа. В темноте все — как замершие черные кусты — ни одной яркой детали. Хотя нет — одна есть… полупрозрачным восковым столбом стоящий у самого кострища совершенно голый парень.

Подходим…

На земле блуждающими синими языками бьет жаром огромная куча углей. По бокам, выедая глаза, неохотно горят огрызки бревен и толстых веток. Впереди всех, всем видом показывая кто здесь главный, стоит рослый квадратный мужик лет за шестьдесят с древним «сорок седьмым»[112]за широкой спиной. Возле него, важно прижимая к груди отполированный до хромированного блеска «АКМ», наш новый знакомый с разбитым носом. Тут же рядом, словно постаревшее фото похожий, старший брат.

— Командир группы оперативного резерва Деркулов.

Дядька перевел на меня неспешный взгляд и редким, тяжелым басом ответил:

— Мыколай Затолока… — Подумав, с расстановкой, добавил должность: — Вже никто… — Развернулся и опять погрузился в дышащие жаром головешки.