– Вы умница, Нина Федоровна. А мы-то голову ломали, что делать с этой экспертизой! Хотели сестру в клинике подкупить. Жень, – окликнула мать сына. – Ты забрал завещание из кабинета?

Нахохлившись, тот сидел на винтовом табурете перед роялем, черным, давно не стриженным ногтем ковыряя золотое тиснение на инструменте.

– Ну, забрал, – секунду помедлив, откликнулся сын.

– А убрал его?

– Убрал.

– Хорошо убрал?

– Отвали, моя черешня! – вдруг заорал Малек, ссыпаясь с табурета и в бешенстве ударяя по крышке рояля кулаком.

– Вот спасибо вам, Нина Федоровна! – не реагируя на дикую выходку сына, Валентина поднялась с дивана и глумливо поклонилась в пояс Нине Федоровне. – Хоть на старости лет поживу в достатке. И Женя со Светочкой с хлеба на квас перебиваться не будут.

– Кто же мог подумать, что Света такая артистка! Разве я могла предположить, что пригрела на груди змею? Внука любимого оставила без всего, а деньги отписала убийцам?

– Врешь, бабка, – повысил голос Малек. – Убивали не мы. Убивал Гарик. Правда, Гарик?

Юродивый обиженно кивнул, держа «лимонку» в прижатой к ляжке руке.

– Ты сказал, если я убью, ты покажешь, где Майечка! – плаксиво затянул он. – А сам обманул! Обманул! А ведь я убил! Девку я саперной лопаткой! Лопаточкой саперной! Я по ходу подземному пришел. Дом сгорел, а под ним – ход! Комната большая, а в ней много вкусного. Только Женя не разрешал ничего брать. А сам брал! Брал! – Юродивый всхлипнул, по-детски оттопырив губу. – И в коридор железный уносил. А из коридора куда хочешь можно прийти. Хочешь – к Максику, хочешь – к музыканту. А можно на вокзал. У Максика я девку убил.

– А следователь, чудило, подумал на садовника! – железными зубами улыбнулся грузчик. – А чтобы он так подумал, мы подложили в садовый домик золотую подвеску, а в озере утопили секатор! Скажи, Гарик?

Настроение загорянского Маугли кардинально изменилось, и он, кивая, захихикал.

– А старика я – шнурком! Проводочком таким специальным, мне Женя дал! Женя – друг! Он разрешил одеться, как индеец. Индейца подарил! И даже волосы индейские разрешил отрезать и себе взять за то, что я принес второй пакет с фигурками. Женя мне так и сказал – пойди к виолончелисту, оружием припугни, он сам тебе фигурки отдаст. А я тебе разрешу с индейцем делать все, что хочешь! Виолончелист не отдал, а второй отдал! Отдал!

– С индусом хорошо получилось. Ты, Берта, приехала очень вовремя, – обернулась ко мне повариха. – Подтвердила следователю, что видела у кабинета индуса. А вот обрывок фотографии напрасно забрала. Все только усложнила. Я как раз искала этот фрагмент, когда ты застукала меня у себя в комнате. А ты не догадалась?

– Даже в мыслях не было, – честно призналась я.

– Сама виновата, девчоночка молоденькая, с аппетитным ротиком, – сплюнул на пол с хрустом потянувшийся Малек. – Губки бантиком, носик крантиком. Такой бы жить да жить. Теперь сдохнешь вместе со всеми. Чего сюда потащилась? За Максиком своим? Привезла бы мамка его одного, ты бы в живых осталась. Как бабахнет сейчас! Дом, конечно, попортится, зато вся нечисть из него выведется! Бабулечка-красотулечка, Максимка, ну, и ты, красивая. А следователь придет к выводу, что это Гарик с гранатой баловался и доигрался, дурачок. Припадочный, что с него возьмешь? Гарик все сделает, как я скажу. Потому что я знаю, где прячется Майечка. Да, Гарик?

Малек обернулся к переставшему улыбаться Гарику и строго произнес:

– Ты ведь хочешь увидеть свою младшую сестру?

– Где Майечка? Где? – беспокойно завертел головой блаженный.

Грузчик подошел к двери, толкнул ее и вышел за порог. Валентина поднялась с дивана и устремилась за сыном. За ними поспешила Светлана.

– Подожди, Жень, дай нам тоже выйти, – засуетилась повариха, хватая за руку приотставшую Свету и порываясь вместе с ней покинуть комнату.

– Зачем? – искренне удивился Малек, замерев в дверях. – Я начинаю жизнь заново. Вы, красавицы, в мои планы больше не вписываетесь. Я знаете, как придумал? Ты, мать, со Светкой погибнешь при взрыве, и я, как вдовец, вступлю в права наследства.

И, заперев дверь на ключ, он выкрикнул под звук торопливо удаляющихся по коридору шагов:

– Гарик, если хочешь увидеть Майечку, сорви чеку и брось гранату!

Безумец, не колеблясь ни секунды, дернул кольцо и бросил «лимонку» на середину комнаты. Присутствующие замерли, ожидая неминуемого. Все это время я, не отрывая глаз, смотрела на Максима. Во время перепалки он держался индифферентно, пристально разглядывая белый рояль. И вдруг, когда «лимонка» коснулась пола, Макс сорвался со своего подоконника и кинулся животом на гранату. Нина Федоровна вскрикнула, закрыв лицо ладонями, а я зажмурилась сильно-сильно, чтобы не видеть, как не станет лучшего человека на свете.

…Максим пришел в офис ближе к концу рабочего дня. Пристально посмотрел на холодно кивнувшего Сирина и, обращаясь к шефу, спросил:

– Владимир Ильич, Берта освободилась?

– Да, Макс, мы уже закончили, вези ее домой, – благодушно усмехнулся Вождь.

Макс поцеловал меня в губы, взял за руку и повел за собой. Я покорно следовала за ним, не спрашивая, куда мы идем. Я пошла бы за ним куда угодно, хоть на край света, настолько мне было классно рядом с этим парнем. Поднявшись на лифте на самый верх, мы вышли на сороковом этаже и двинулись вверх по технической лестнице. Выбрались через слуховое окно на раскаленную за день крышу и уселись на самом краю. Максим обнял меня за плечи здоровой рукой, жадно вдохнув запах моих волос. Вторая рука его была закована в гипс.

Странное дело, но граната, брошенная Гариком, не взорвалась. Простояв пару минут в тишине и так и не услышав взрыва, обезумевшие женщины – Валентина и Светлана – выбрались на волю через окно и сами, своими руками скрутили вероломного Малька, сдав негодяя в полицию. Не чуя подвоха, грузчик неторопливо брел по дороге к магазину. Как потом рассказывал следователь Зотов, Валентина выпросила у Макса ключи, села на мотоцикл и, догнав сына, намеренно сбила его, нанеся травмы средней тяжести. После этого Светлана вызвала к месту аварии полицию. Под стоны и проклятия Евгения женщина дождалась приезда наряда и добровольно сдалась. Гарика задержали той же ночью в бункере. Он забился в самый дальний угол кладовой и сидел там в обнимку с индусом, трясясь крупной дрожью. Юродивого увезли в спецлечебницу, а арсенал оружия до самого утра вывозили на армейских машинах.

Вождь с Сириным вернулись из командировки в понедельник и сразу же были оглушены последними новостями – страховая компания больше наследникам ничего не должна, ибо при обыске дома продавщицы Катерины, у которой жил Дацук, обнаружилась подлинная коллекция Константина Маслова. Это была хорошая новость. Плохая же новость состояла в том, что нашего аналитика, Яшу Гройсмана, серьезно ранили. И сделал это не кто-нибудь, а Адгур Лагидзе. Произошло преступление на пороге квартиры Сирина, в тот самый момент, когда абхаз перерезал телефонный провод и уже подбирал отмычку к замку, чтобы выместить злость и обиду на любимых девочках Олега. Как уж это случилось, я не знаю, Яша не рассказывает, но как-то он сумел вызвать гнев преступника на себя, за что и поплатился.