– Всерьез – это…

– Совершенно верно. Я просто решил дать ему время подумать, авось сам допрет, что тут о лояльности по отношению к клиентам или тем более прежним хозяевам думать поздно. Вот вернусь в Гатчину и гляну, до чего они там додумались.

Погостив у Бори день и убедившись, что про радио теперь можно не волноваться, я вернулся к себе. Посмотрел, как там мои гости, все ли у них хорошо?

Сидельцы коротали время в одиночках, снабженных, кроме прослушки и видеокамер, также и динамиками. Потому как тащить их на беседу из подвала, потом привязывать у меня в кабинете к стульям – больно муторно, а смущать охрану темами наших бесед не хотелось.

Водитель мирно дрых на своем топчане. Начальник нервно расхаживал из угла в угол.

– Ну и чего у нас с вами новенького? – поинтересовался я.

Он вздрогнул и задрал голову. Потом раздраженно спросил:

– А что я вам могу предложить, если вы даже не говорите мне, что это за мир? Я, например, знаю состав пороха, устройство пистолета Макарова и самогонного аппарата. Это вам нужно?

– Спасибо, не очень. А мир… Да почти как ваш, только без компьютеров и двух мировых войн. Россия тут у нас тоже есть, как вы могли уже заметить, но только без президентов или генсеков. На троне сидит Георгий Первый, а я тут всякими деликатными делами занимаюсь, в том числе и порталами в ваш мир.

– Ага, и продаете золото, чтобы накупить электроники… Понятно. Могу, например, присоветовать, как вам это делать получше, чтобы не привлекать излишнего внимания. Только вы уже больно много времени потеряли.

– Ни секунды. Когда меня нет в вашем мире, время там стоит. Вспомните некоторые мои странности, наверняка замеченные вами при слежке. И прикиньте, что в той ситуации, которую я вам только что раскрыл, это вполне нормально.

Собеседник застыл, физиономия его перекосилась и на глазах начала синеть. Некоторое время он так стоял, а потом захрипел и, схватившись за сердце, сполз по стене на пол.

– Восьмой пост мне,– сказал я, беря трубку.– Восьмой? Посмотрите, что там с вашим постояльцем. Вроде ему нехорошо стало, но, может, и симулирует.

Сам же я переключился на другую камеру.

– Друг мой, позвольте мне вас побеспокоить? – поинтересовался я.

– А пошел ты… м… не мешай спать! – ответствовал мне узник, не открывая глаз.

«Своеобразно»,– подумал я, и сообщил собеседнику:

– Один хрен тебе через полчаса пожрать принесут, лучше объясни-ка мне, ты меня материшь, потому что идиот или по какой-то иной причине?

– Потому что из-за тебя, гада, у меня небось уже мать умерла, и меня ты скоро замочишь, по морде твоей глумливой это только идиот не прочитает.

– Вот фигушки тебе по обоим пунктам. Никто там сейчас помереть не может,– сказал ему я и просветил относительно влияния портала на время.

Он мгновенно проснулся и сел на топчане.

– Не врешь? – спросил он скорее себя, чем меня. И сам же себе ответил: – И ведь не врешь… Слушай, дядя, а что тебе надо сделать, чтобы ты туда вовсе не ходил?

«Интересный взгляд на проблему»,– мысленно признал я.

– Лучше скажи, отчего это она у тебя вдруг помереть-то должна?

– От возраста! Семьдесят ей уже, а год назад ноги отнялись, я оттого и дембельнулся.

– Друг мой,– просветил я своего собеседника,– вынужден с прискорбием сообщить, что среди нас двоих действительно есть один м… И, увы, это не я… Тоже мне проблема, ноги отнялись. Во-первых, я могу ей туда столько денег переправить, что ее на руках носить будут. А во-вторых, если бы ее сын случайно оказался поумнее и повежливее, ее можно было бы и сюда пригласить. Глядишь, и с ногами все наладится, были уже похожие случаи.

В этот момент мне позвонили с восьмого поста.

– Господин канцлер, врач утверждает, что постоялец умер.

– Насмерть? – переспросил я.– Ну и ладушки, дальше обычным порядком.

Что означало: контрольный выстрел – и в крематорий. А собеседнику я сказал:

– Начальник ваш вот только что взял и помер. Сам, в процессе беседы со мной. С вами-то можно продолжать говорить?

– Это вы ему небось про время рассказали? – засмеялся водитель.

«Надо же, теперь я уже «вы». А водитель продолжил:

– Это же у него пунктик, его и из комитета через это дело поперли! Он ведь подозревал, что нас готовятся завоевать пришельцы из параллельного мира… Да тут еще и время. Первый инфаркт у него уже был, а вы, значит, его до второго довели. Что, действительно завоевывать будете?

– Да на хрен вы нам сто раз упали, завоевывать вас! Тут со своими проблемами не знаешь, как разобраться. Пришел вот к вам культурно загнать золотишко и прикупить полезных вещей, а некоторые почему-то возбудились.

– Жалко,– вздохнул собеседник.

– Почему?

– Да потому, что вы такие же русские, я видел. И значит, просто вместо наших наверху своих посадите, вот и все… Может, и меньше воровать будут.

– А если больше? – поинтересовался я.

– Не получится, это уметь надо.

– Слушайте, Вася… кстати, Акимов – это ваша настоящая фамилия?

– Настоящая. А что?

– Да есть у меня один знакомый с таким именем. Вы, случаем, не из Серпухова?

– Я – нет, а мой прадед оттуда, меня как раз в честь него назвали.

– Не знаете, как он жизнь-то свою прожил?

– Как-как, как мог, так и прожил. Убит на японской войне, только это мне про него дед и рассказывал. Да, еще он здорово был на Николая Второго похож, вот и все. А зачем это вам?

– А затем, друг мой Вася, что у нас здесь он хоть и был на японской войне, но вернулся оттуда живым и с двумя «Георгиями». Будете хорошо себя вести – познакомлю. Кстати, а не хотите пообедать не в камере, а в моей компании? Только вы уж ведите себя как-нибудь поприличней, что ли.

Как в идеальном или близком к нему обществе решаются проблемы? Возьмем, например, коммунизм, описанный Стругацкими и многими, кроме них. Итак, в обществе может что-то стрястись. Наиболее прозорливые это понимают и поднимают тревогу. Вняв этому поднятию, наиболее сведущие именно в данном вопросе по велению души собираются в комиссию. Там они со всех сторон обсуждают грядущие трудности и, будучи специалистами высочайшего уровня, принимают опять же со всех сторон оптимальное решение. А так как они не только сверхквалифицированные, но и высокоморальные, обсуждение идет по делу, без отвлечений на склоки, или там… в рыло непонятливому…

Так вот, практика показала некоторую, мягко говоря, нежизнеспособность данной схемы. Это я не про Собор или оставшуюся после него Конституционную комиссию, которую некоторые местные остряки без всякого моего вмешательства уже вовсю именовали Какой, а про реформу правописания. Я решил поставить максимально чистый эксперимент. Телеграфные алфавит и правила существовали уже четыре года, в общих чертах повторяя нашу грамматику, но только без букв «ё» и «э». Последняя попала под ампутацию для того, чтобы не вводить в телеграфном коде пятисимвольную букву. Иными словами, если знаков пять, то это может быть только цифра. Я еще с армии помнил, что на слух отличить «э» от семерки, когда передает новичок, не всегда получается. Ничего, кстати, страшного не произошло, разве что телеграфистов стало легко отличить от всех остальных по тому, как они произносили слова «ето», «електричество» и «етанол». Кстати, в пику данной моде среди богемы родилась другая – произносить все непечатные слова, начинающиеся с «е» и «ё», через «э».