Лаврентий Павлович, собственно в институте его звали не иначе, как «Берия», на что он не обижался.

— Светлана Борисовна, я рад, что вы вернулись, — сказал Берия, деликатно склонив голову на старый манер. — Надеюсь, что теперь надолго. Нам нужна настоящая молодая кровь. Желаю удачи.

Он еще раз поклонился и отошел, не дожидаясь слов благодарности от Светы, которые она, запинаясь, произнесла ему уже в спину.

— Да, надолго ты к нам? — спросил Антон, не снимая маски приветливости.

— Надолго, — Света сверкнула на него глазами взяла под руку Григория Павловича. — Пойдемте на обед?

— Ой, я что-то чаю, наверное, перепил, — замялся Григорий Павлович, но все же повел ее в столовую. Антон тихо присвистнул и ушел к себе в кабинет.

В столовой неровной змейкой двигалась разношерстная очередь, состоящая из преподавателей и студентов, уткнувшихся в телефоны. Надо сказать, что часть преподавателей была неотличима от студентов, также сгорбившись, глядела в яркие экраны смартфонов, изредка похихикивая.

Они выстояли очередь, Григорий Павлович, сославшись на диету, взял только суп и потом с некоторой завистью смотрел, как Света уплетает котлеты с пюре, вспоминая вкус институтской «тошниловки».

— Что-то Антон не в духе, — заметила она, допивая жидкий кофе.

— У него пару заказов забрали, другим политологам отдали, вот он и злится, — спокойно, немного даже снисходительно ответил Григорий Павлович. — Что сказать, бизнес есть бизнес.

— Это да. У меня муж тоже часто злится, но он старается это домой не приносить.

— Как это у него получается?

— Да как, просто домой не приходит. Свалит в свои командировки на полмесяца или больше и все, — с обидой ответила она.

— Ты знаешь, может это и к лучшему. Ведь сложно сказать, что лучше на самом деле, верно?

— Нет, — помотала она головой. — Я хочу, чтобы он был дома. У нас дочь все-таки растет.

— По-моему, тебе пора возвращаться на работу.

— Вот, и он тоже также говорит. Я же уже пыталась, но потом Даша заболела, пришлось бросить.

— Ну, ничего, Даша выздоровела. Все получится, если захочешь. Ведь женщине главное что…

— Знаю, знаю, — рассмеялась она. — Женщина должна всегда быть занята делом, иначе она начинает выклевывать мозг окружающим.

— Верно, ты хорошая ученица, — Григорий Павлович взял поднос с посудой и отнес его на мойку.

Они поднялись на кафедру, Александра Яковлевна взяла ключи и пошла открывать дальний кабинет у окна, напротив кабинета Григория Павловича.

— Вот, мы его никому не отдавали, — сказал Григорий Павлович, обводя рукой пыльную комнату, захламленную старой мебелью и коробками с папками.

— Сейчас приберемся и все будет хорошо. Я помогу.

— Да ничего. Александра Яковлевна, у тебя найдется халатик?

— Конечно, у нас столько всякой рухляди и пыли, что спецодежда первое дело в нашем институте, — гордо ответила Александра Яковлевна.

Через десять минут Света, облаченная в длинный синий халат и желтые резиновые перчатки, вместе с Александрой Яковлевной наводили порядок в комнате. Григорий Павлович привлек пару студентов, которые не торопясь выносили мусор, с интересом поглядывая на новое лицо на кафедре. Один из них даже попытался выпросить телефончик, чем вызвал безудержное веселье у Светы, а Александра Яковлевна сказала, что телефон он может получить у нее, на что парень скис и ушел курить.

— На твои лекции они будут ходить, — задумчиво сказала Александра Яковлевна.

— Почему это? — удивилась Света.

— Ну не на этих же старых пердунов смотреть.

— Фу, как грубо.

— А правда — она груба, — Александра Яковлевна сняла длинную перчатку и достала из бездонного кармана своего синего халата пачку сигарет и зажигалку. Она закрыла дверь и подошла к открытому окну, закуривая. — Я рада, что ты вернулась. Григорий Павлович так расцвел, а то плохой стал.

— Да, а что с ним?

— Да что, возраст, тут уже ничего не поделаешь. Да лучше ничего и не делать, я по своим родителям знаю.

Она выпустила долгую струю дыма в окно и оглянулась, внимательно глядя на Свету.

— На его место поставят Антона, я тогда уволюсь.

Она докурила и бросила окурок в окно. Света прислонилась к книжному шкафу и задумчиво огляделась.

— Думаешь, что мне надо начать заниматься докторской?

— Да, надо. Антон ее не написал, так что тут кто первый. Ладно, давай я окно помою, а ты столы и шкафы протри.

4.

В заветный час школа извергла из себя поток неистовых и освобожденных на время школьников, заполоняя площадь перед главным корпусом змейками галдящей детворы, сталкивающимися с себе подобными и безжалостно разрезаемые более старшими, важно выходящими из решетчатого забора по направлению к парку. Дашка коротко простилась с Женькой и побежала к метро, Женька же медленно побрела в сторону дома, где ее уже ждала мама, чтобы отвезти в балетную школу.

Чтобы не терять время, Даша села в конец вагона и принялась делать домашку. Задания не были сложными, но все равно она не успела все сделать, поезд пришел на ее станцию. Другие пассажиры не обращали на нее внимания, здесь было уже несколько групп кадетов, разодетых в форменную школьную одежду, но ведущие себя отнюдь не подобающе, срывая объявления в вагонах и приклеивая их к дверям, чтобы проверить, смогут двери открыться или нет. После того, как они прилепили пять широких объявлений к двери, дверь дернулась, но не смогла открыться, возмущенно шипя пневмоцилиндром. Стали раздаваться недовольные голоса проснувшихся пассажиров, но Даша не узнала, чем все кончится, она выскользнула через другую дверь и побежала к выходу.

Выбегая из метро, она почувствовала, как завибрировал телефон в рюкзаке. Пробежав мимо торгового центра, куда постоянно входили люди, она стремглав бросилась вниз по скользкой лестнице, завидев, что ее трамвай уже подошел к остановке.

— Да, привет, — Даша перезвонила маме, звонившей ей только что. — Да, села, еду, все хорошо. Как у тебя все прошло? А, понятно. А когда придешь? Ясно. А ты теперь каждый день так будешь, да? Ну, я понимаю, что не маленькая, хорошо, хорошо, мама. Да, я все поняла.

Она чуть не выронила телефон из рук, когда ее толкнули выходящие пассажиры. Даша не разглядела кто, ощутив лишь тяжелый удар сумки-тележки по голени. Трамвай встал на светофоре, пропуская встречный поток с моста через Москву-реку. Справа высились громады корпусов элитного дома, Даша во все глаза рассматривала их, пытаясь угадать сквозь зеркальные окна, как там все устроено. Ей казалось, что жизнь там совсем другая, чем у них в доме, но мама говорила, что ничего там такого особенного нет, а папа говорил, что честный человек не сможет заработать на такую квартиру. Трамвай дернулся и повез ее на левый путь, уходящий далеко,