Чуть приподнявшись, он поцеловал ее в губы.

— Эдвард! — вздохнула она.

— Что, милая Клер?

И тут незаметно для себя она окончательно заснула.

Мучительно долго Эдвард смотрел на нее и ждал ответа, который так и не прозвучал. Бережно убрав завиток волос, упавший ей на лоб, он с радостным изумлением подумал, что она наконец-то стала его женой, окончательно и бесповоротно.

Клер!

Девушка, которую он знал очень-очень долго, но, как оказалось, которую он совсем не знал!

Женщина, которая доводила его до белого каления — и в то же время заставляла желать ее, остро и до полного забвения всего вокруг.

Розовый утренний свет заливал спальню. Клер распахнула глаза, внезапно проснувшись, однако разбудили ее не солнечные лучи. Причиной, вырвавшей ее из сна, было острое желание, затопившее тело, и страстные, обжигающие ласки Эдварда.

Беспокойно пошевелившись на сбитых простынях, она застонала. Страсть заполнила ее тело болью, которую невозможно было игнорировать или прогнать. И конечно же, именно этого и добивался Эдвард: его руки и губы прикасались к ее телу с безжалостной требовательностью.

И в то же время эти ощущения были сладкими — почти невыносимо сладкими, заставляя ее желать его с такой силой, которая должна была бы ее испугать… но почему-то не пугала. Он превратил ее в бесстыдную женщину, ее тело горело и жаждало его принять. Он был ей нужен больше, чем само дыхание.

Испытывая настоятельную потребность к нему прикоснуться, она провела ладонями по его нагому телу.

Их языки переплетались, а его руки ласково теребили нежные соски, заставляя ее терять голову. Она задрожала, и ее пальцы случайно коснулись его напряженной плоти. Его жезл дернулся, и Эдвард хрипло застонал.

Из-за своей неопытности она чуть было не убрала руку, но любопытство оказалось сильнее.

Обхватив его пальцами, она почувствовала новую волну содрогания, а потом еще одну, когда, задохнувшись от изумления, она начала свое исследование. Его плоть жарко пульсировала у нее в руке, жесткая — и в то же время нежно-бархатистая. После ее первых робких прикосновений он накрыл ее руку своей и терпеливо провел ее пальцы, демонстрируя, что именно доставляет ему наслаждение.

Быстро усвоив урок, Клер вскоре добилась, что он начал содрогаться под ее рукой, ласкающей его от основания до самого конца. Остановившись, она растерла подушечкой большого пальца капельку влаги, которая там собралась, ощущая ответную пульсацию, жаркую и влажную, у себя между ног.

Внезапно — словно он не в силах был ждать больше ни секунды — он перевернул ее на спину и раздвинул ей ноги. Одним быстрым движением он ворвался в нее.

Выгибаясь ему навстречу, она жадно принимала его.

Желание заполняло ее, жаркое и неутолимое, требующее разрешения. Он снова приник к ее губам, и его поцелуй был горячим и влажным, полным чувственности и страсти.

Охваченная острыми чувствами, она потеряла способность мыслить, полностью отдалась его чудесным ласкам. И с громким криком она достигла вершины и, цепляясь за него, купалась в дивных, удивительных ощущениях.

А в следующую секунду он хриплым криком возвестил о своем экстазе.

Прижимая его к себе, она парила в облаке райского блаженства. Поцеловав его в плечо, она пригладила его влажные волосы — радостная, счастливая и снова приятно утомленная.

Приподняв голову, Эдвард встретился с ней взглядом:

— Доброе утро.

Улыбнувшись, она ответила:

— Доброе утро.

— Кажется, я тебя совсем раздавил.

— Ну и что! — быстро отозвалась она.

Медленно он начал гладить ее ногу.

— Проголодалась?

— Нет.

— Устала?

— Немного, — призналась она и тут же ладошкой прикрыла неожиданный зевок.

Он засмеялся, и это движение заставило его плоть внутри ее пошевелиться.

Клер тихо ахнула… а потом ахнула снова, почувствовав, что он снова наливается желанием, заметно увеличиваясь в размере.

— Хочешь отдохнуть? — спросил он, продолжая неспешно ее гладить. — Не стесняйся, можешь снова заснуть рядом со мной.

— Господи! Я ведь действительно заснула, да?

Ее щеки жарко покраснели.

Он снова гулко рассмеялся:

— Да, к немалой моей досаде. Человек с меньшей уверенностью в себе мог бы оскорбиться.

Она провела ладонью по его небритой щеке, ощутив, как его щетина чуть царапает ее нежную кожу.

— В тебе нет ничего маленького — ни уверенности в себе, ни… ни… — Его плоть налилась еще сильнее, полностью заполняя ее. — О Боже, Эдвард! Ох, как хорошо!

— Это правда, — согласился он.

Приподняв голову, он поцеловал ее в губы.

— Ну, что ты выберешь? — спросил он, чуть задыхаясь. — Сон или меня?

— Тебя, — выдохнула она. — Определенно тебя!

В течение следующих пяти дней Клер и Эдвард редко выходили из спальни.

На третий день их медового месяца Клер со смехом призналась ему, что даже не знает, как выглядит остальная часть дома, не говоря уже обо всем имении. Эдвард пообещал, что устроит ей экскурсию, но почему-то времени на это у них так и не находилось.

Но теперь, утром шестого дня, Клер проснулась и услышала быстрые шаги слуг, сновавших по дому. Открыв глаза, она обнаружила, что Эдварда рядом нет.

Стоя у зеркала, он завязывал последний сложный узел на шейном платке. Увидев, что она на него смотрит, Эдвард сказал:

— Клер! Ты проснулась!

— Да. — Сев на постели, она впервые за эти дни натянула на себя простыню. — Ты куда-то собрался?

Наступило молчание.

— В Лондон, — ответил он наконец. — Мы возвращаемся в городской особняк. Как бы мне ни хотелось задержаться здесь надолго, мои обязанности требуют моего возвращения.

«Обязанности! Долг!»

Ну конечно. Эдвард никогда не пренебрегал всем тем, что необходимо делать, даже в ущерб собственным желаниям и удовольствиям. Однако, наверное, он был прав: им нельзя оставаться здесь вечно, как бы ей самой этого ни хотелось. Тем не менее он мог бы сказать ей об этом раньше!

— Я сейчас приготовлюсь.

— Я пришлю горничную.

Кивнув, Клер отвернулась, чтобы он не заметил ее глубокого огорчения. Она замерла на месте, ожидая, что он сейчас же уйдет.

Вместо этого Эдвард подошел к ней со спины и, положив руки ей на плечи, ласково повернул к себе лицом.

— В чем дело?