Персидский фронт был огромным театром конфронтации, включавшим три отдельные зоны конфликта (карта 5, с. 172). На севере две империи противостояли друг другу в гористом районе Кавказа, где военные действия приняли форму захватов и утраты контроля над различными небольшими, расположенными в долинах княжествами – Арменией, Иберией и – в VI в. – Лазикой. На юге аналогично войны велись посредством третьих сторон – на этот раз арабов, так как обычным римским и персидским армиям было трудно действовать на огромных песчаных просторах, разделявших их владения. Поэтому географический центр – Месопотамия – тоже имел тенденцию стать главным театром военных действий. Здесь обе стороны построили мощные крепости еще в III в., разместили в них для обеспечения поддержки значительные гарнизоны и большие полевые армии. Война в этой зоне (за исключением необычных обстоятельств 540 г.) давно уже увязла в длительных осадах стратегически расположенных опорных пунктов – когда одна империя была в состоянии нападать или прилагала усилия к прорыву осаждавших сил, если занимала оборону.

После смерти Юстиниана его наследникам достался мир во всех трех регионах. В каждом из них происходили сражения в 527–532 гг. и еще начиная с 540-х гг., но применение силы в Месопотамии быстро зашло в тупик, завершившись перемирием в 545 г. В других местах, казалось, можно больше выиграть и потерять, так что война продолжалась до 551 г., когда пятилетнее перемирие завершило военные действия на севере. За этим последовало общее перемирие в 557 и 562 гг. после подписания официального мирного договора, распространившегося на все территории. К моменту смерти Юстиниана в Месопотамии было тихо уже двадцать лет, а на Кавказе – полтора десятка[177].

Два фактора дали толчок к началу порочного круга дестабилизации – один всегда был присущ отношениям между римлянами и персами, а другой совершенно новый. Старый любимый фактор – престолонаследие, появление на троне нового императора с обычной необходимостью оставить свой след. Юстин II получил необычно губительное наследство от своего дяди Юстиниана – «завоевателя многих народов». И, пытаясь продемонстрировать фракционным силам при дворе, что он действительно правитель, с которым следует считаться, новый император не только очень грубо обошелся с послами аваров, как мы уже видели, но и, подобно молодому Юстиниану до него, занялся завоеваниями на Западе, зорко присматривая за тем, как устанавливаются его права на власть за счет Персии. С точки зрения Константинополя персы являлись настоящими врагами, и выбор их в качестве объекта честолюбивых устремлений стал их дополнительным достоинством: Юстиниан так никогда и не одержал над ними главной победы. А для персов написать «Юстиниан, я превзошел тебя» стало такой соблазнительной перспективой.

Проблема, конечно, состояла в том, что в то время как персы были объектом номер один, они также были крепким орешком, расколоть который не смогли многие римские императоры. Тем не менее смелости Юстину в попытке обозначить свое правление за счет персов придал тот второй и совершенно новый фактор – растущая сила западных тюрок. К концу 560-х гг. возникла еще одна причина, по которой авары были рады перебраться на запад в район Среднего Дуная, – гегемония западных тюрок достигла северных границ Арала, Каспийского и даже Черного морей, становясь потенциальной движущей силой римско-персидских отношений, так как ее армии теперь легко могли вторгнуться в одну из двух империй или в обе прямым броском через Кавказ. Стратегия Юстина II сосредоточилась на том, чтобы направить западных тюрок на персов. С этой целью посольства с подарками курсировали через степь из Константинополя и обратно, буквально проделывая полпути в Китай. Конечный результат, с точки зрения Юстина, несомненно, оказался удовлетворительным. С 573 г. предполагалась большая военная кампания с участием восточно-римских и западно-тюркских армий. Римляне должны были в Месопотамии напасть на крепость Нисибис, утраченную ими после поражения императора Юлиана 210 лет назад, а тем временем тюрки помешали бы персам как-то отреагировать на это, напав на них с востока.

Как только проросла трава, римские армии двинулись к Нисибису, но тюрки так и не появились. В результате произошла катастрофа. Персидский гарнизон выдержал жесточайшие атаки, в то время как ничем не отвлекаемые персы сосредоточивали свои силы для ответного удара в нужном месте. Одна часть их войска ударила по Сирии, а Хосров I (тот самый, которого давным-давно Юстиниан отказался принять как сына) повел основные силы к крепости Дара – жемчужине в месопотамской короне римлян. После шестимесячной осады персы взяли штурмом стены, разграбили город и обратили в рабство его население. Великий план Юстина II полностью провалился – вместо захвата персидского флагмана потерял свой собственный. Смятенный император пережил такой душевный и физический удар, что власть перешла к совету регентов. Почему тюрки так и не появились – неясно. Кто-то думает, что с их стороны это был коварный план – столкнуть лбами двух потенциальных врагов без потерь для себя. Возможно, это так, но к тому времени, когда до них добралось новое римское посольство в 576 г., старый каган умер, так что, вероятно, именно его уход из жизни стал причиной неявки тюркских войск. Во всяком случае, Юстин II дестабилизировал отношения на Востоке лишь для того, чтобы персы одержали крупную победу в Месопотамии, где это действительно имело значение. Небольшие победы императора на Кавказе ни в малейшей степени не стали компенсацией его поражения[178].

Война тянулась все следующее десятилетие. Римляне одержали одну впечатляющую победу на месопотамском фронте в 576 г.: взяли в плен жену шаха, погасили священный огонь, который тот привез на войну, и даже утопили главного священника. Это было достаточно большое достижение, чтобы оставить совет регентов в деле, и, если честно, римляне так же строго блюли свои интересы на Кавказе. Но непрекращающаяся и чрезвычайно затратная война в Месопотамии постепенно сказалась не в их пользу. К концу 580-х гг. новый император Маврикий начал испытывать острую нехватку денег, и война забуксовала. В 588 г. не получивший плату гарнизон стратегически важного пограничного города Мартирополиса просто сдал крепость персам, а большая часть имперской армии, размещенной под Эдессой, подняла бунт, узнав о том, что их ждет двадцатипятипроцентное сокращение жалованья. Даже когда их полководец приказал пронести перед строем знаменитый мандилион – нерукотворный образ Христа и одну из священных реликвий христианства (думали даже, что это Туринская плащаница в более раннем воплощении), это не произвело на воинов никакого впечатления. На самом деле настолько никакого, что они забросали его камнями, и Маврикий был вынужден отменить сокращение жалованья и найти необходимые средства в другом месте.