Петрухину снова было худо. Тошно. Снова стояло перед глазами залитое кровью лицо Кости… Снова валил мокрый снег и скалился манекен в витрине «Солдата удачи»… Пошоркаем?..

Дмитрию вдруг отчетливо вспомнилось, как однажды (кажется, это было в самом начале апреля?) он проснулся посреди ночи. Напротив окна комнаты стоял уличный фонарь, поэтому в «однушке» Петрухина никогда не бывало абсолютно темно. В ту ночь фонарь почему-то не горел, а Дмитрию с каких-то щей захотелось посмотреть, который час. Он нажал выключатель настольной лампы. Лампочка вспыхнула и, почти неслышно стрельнув перегоревшей вольфрамовой нитью, погасла… Комната опять погрузилась в темень. В темноте выделялся более светлым квадрат окна, тускло отблескивало зеркало на противоположной стене… Все остальные предметы, знакомые до мельчайших подробностей, выглядели сейчас просто темными пятнами. «Вот так видит мир Костыль, — подумал тогда Петрухин. — Я могу сейчас встать, сделать несколько шагов до стены и включить люстру. А у Костыля такой люстры нет. И, скорее всего, никогда не будет…»

…Заверещал Тарантино, возвращая Дмитрия из кошмарных воспоминаний в не менее кошмарную реальность. Он не сразу отыскал местонахождение мобильника, сдавленным голосом отозвался:

— Слушаю тебя внимательно.

— Димон! Ты там как, закончил с гадалкой?

— Нет. Еще только выдвигаюсь.

— Тогда — стоп-машина! План меняется.

— Не понял?

— Задвигай на эту мадам Ленорман и срочно подтягивайся на Стачек, к адресу Старовойтова. Он пока еще здесь, но скоро должен сдристнуть.

— А что стряслось?

— У нашего художника есть не только пистолет МЦ-1, но и черный дождевик с капюшоном, — эмоционально затараторил Купцов. — В общем, сейчас самый подходящий момент пообщаться — он ведь нас совсем не ждет.

— Черт! — сказал Петрухин. — Вот черт! А я ведь уже почти поверил, что он ни при чем… Хорошо. Понял. Еду…

Дмитрий сбросил звонок, следом стряхнул с себя нахлынувшее минутами ранее оцепенение и решительно запустил мотор…

* * *

За те сорок минут, что Петрухин добирался до проспекта Стачек, они с Купцовым созванивались еще трижды. Два раза — по существу вопроса: как конкретно брать за жабры художника? На чем колоть? Реально ли ожидать от него активного сопротивления? Может ли он быть вооружен?

Третий раз скучающий на «выпаске объекта» Купцов позвонил, чтобы поделиться посетившими его мыслями на тему «Творец и Время». Про «порывы души, витающей там, где личности приземленной делать нечего», и прочее псевдоэстетское словесное дерьмо.

Петрухин внимательно выслушал напарника и, пребывая сейчас далеко не в самом лучшем расположении духа, резюмировал услышанное лаконично и зло:

— Верно. Козлы они все и пидарасы… Впрочем, и я… не многим лучше…

Ровно в двенадцать часов пополудни из подъезда вышел товарищ Старовойтов — с рюкзаком на плече и с этюдником под мышкой. Замедлив шаг, он остановился, выставив вперед лопату бороды, и критически посмотрел на выглядывающее из-за туч куценькое робкое солнце. Наблюдая за «объектом» из салона «фердинанда», Петрухин подумал, что в данном конкретном случае сходство с интернет-копией имеется полное, невзирая на прошедшие пять лет и тот отпечаток, который годы и водка несомненно должны были наложить на творческое чело творческого человека.

— Ну что? Берем Пикассу? — напрягся Купцов.

По улице плелся скучненький пылевой смерчик. Прищуренными глазами художник Старовойтов продолжал смотреть на маленькое солнце, похожее на пятак милостыньки.

— Берем! — азартно ответил Петрухин.

Он ловко выбросил ноги из салона микроавтобуса и утвердил их на пыльном асфальте, боковым зрением наблюдая за тем, как художник степенно, словно бы с врожденным достоинством, двинулся к своей машине. При желании и достаточном воображении Дмитрию сейчас нетрудно было представить, что вокруг хлещет ливень и крупные капли барабанят по колпаку черного дождевика. Слепой Киллер почти ничего не слышит из-за грохота капель по жесткому брезенту. Он медленно поднимает руку с… с подрамником и кладет его на пыльный багажник «форда»…

— …Добрый день, Владимир Павлович, — произнес Петрухин, подходя к Старовойтову справа.

Художник прервал суету логистики с подрамником, обернулся:

— Добрый.

Взгляд его был спокоен и отнюдь не «горел безумным огнем».

«А лучше бы горел», — машинально подумалось Дмитрию.

Потому как «безумие» многое бы объяснило.

— Вы не могли бы уделить нам несколько минут для серьезного разговора? — спросил Петрухин, глядя в глаза и одновременно фиксируя движения Старовойтова.

Наступил довольно ответственный момент — если художник как-то причастен к истории с Лисой, он может выдать себя. Как? Ну, например… как бы невзначай, ненароком как бы, попробовать убить гражданина Петрухина Д. Б. Используя для этой цели, например, «охотничий нож типа „таежный“, № 234876». Впрочем, положа руку на сердце, подобное развитие событий представлялось маловероятным.

— Вы сказали «вам»? А кому… э-э-э-э… еще? Кроме?..

— Мне и моему товарищу, — разъяснил Дмитрий, кивком головы указывая на сокращавшего дистанцию слева Купцова.

— Понятно. А… хм… вы и ваш товарищ, простите, вы кто?

— Мы расследуем дело о покушении на вашу первую жену.

— …Исходя из термина «покушение», можно заключить, что Лисичка осталась жива? — после паузы, взятой на переваривание услышанного, спросил художник.

— Да.

— Ранена?

— Нет.

— А ведь я знал… Вернее, догадывался, что нечто подобное когда-нибудь может произойти… — пространно сказал Старовойтов. Но тут же спохватился: — Да!.. А что с моим сыном?

— С ним все в порядке, — успокоил Купцов.

— Слава богу!

Маленький пылевой вихрь давно исчез, пятачок милостыньки закрыло облаком…

— Ну что ж, давайте знакомиться, — протянул руку художник, и Дмитрий автоматически пожал ее, продолжая смотреть Старовойтову в глаза. — Мое имя вы знаете. А вас как звать-величать?

— Владимир Палыч, где сейчас находится принадлежащий вам спортивный пистолет модели МЦ-1, заводской номер 2316? — вместо обмена верительными грамотами зашел сразу с козырей неделикатный Петрухин.

— О-о… а удостоверение ваше где, молодой человек?

— У меня нет удостоверения.

Старовойтов облокотился о грязноватый борт «фордика», усмехнулся, показав явно вставные зубы:

— Ясно, частные детективы… А разве я обязан отвечать на ваши вопросы?

— Нет, не обязаны, — усмехаясь в ответ, ответил Дмитрий.