всей округи в поисках жертвы, осознала вдруг, что как Алаойш дошёл до той мысли.

«Этих тварей нельзя убить ни простым клинком, ни стрелой, ни огнём, – промелькнуло в голове, когда очередной червь Шалпана, девятый по счёту, рассыпался от удара студенистыми комками. – А вот морт – запросто».

Они устремлялись к ней, как мотыльки летят на огонь в лампе, из двух источников света выбирая более яркий. Считаные особи пытались протаранить частокол или перебраться через него, и защитники крепости, без сомнения, это почувствовали – и воспряли. Когда сундук начал облетать крепость по второму кругу, ворота распахнулись – и на поле высыпал отряд всадников в синих плащах с настоящим великаном во главе, вооружённым копьём, самым обычным, большим только. Глядя на то, как он одним ударом пригвоздил к земле крупного прядильщика, Фог усомнилась, что простому человеку без морт-оружия не под силу справиться с подземными тварями.

«Хотя второго такого поди найди…»

– Дурень, куда! – рявкнул вдруг Мирра – и на полном ходу соскочил с сундука.

Иаллам ругнулся – и сиганул следом.

«Да это вы идиоты!» – хотела завопить Фог, но тут не то увидела, не то почувствовала чуть дальше, за изгибом частокола, у опушки леса нечто знакомое – и тут же земля вздыбилась, являя чешуйчатую чёрную спину.

В горле точно появился холодный ком.

– Многоножка, – прошептала она, стискивая кулаки до боли, так, что ногти впивались в ладони. – Да чтоб вас всех!

Второй раз сражение с громадным чудовищем далось чуть легче: Фог помнила правильное стремление, да и к тому же выспалась в дирижабле и восстановила силы. Морт сама льнула к ней и изменялась сообразно замыслу. Всё решилось быстро – однако же не мгновенно и заняло несколько мучительно долгих минут. На поверженную многоножку Фог даже не глянула, только вдохнула полной грудью – и развернула сундук.

Перед воротами крепости разыгралось настоящее побоище.

Некоторые всадники лишились гурнов или получили раны; зато и подземных тварей почти всех положили – глаз выхватил трёх прядильщиков, одно чудище с клешнями и мощным панцирем, а ещё несколько таких, которым и названия-то пока не дали. Великан с копьём старательно добивал нечто, похожее одновременно на собаку и на змею, а Мирра умудрялся сражаться сразу с двумя червями – и теснить их. Вот он сразил одного, примерился ко второму, вынимая из-за пояса кинжал вдобавок к морт-мечу…

– Пожалуй, там и без меня справятся, – вздохнула Фог с облегчением, но всё же закатала рукава хисты, готовясь помочь.

И – заметила в последнюю секунду, как мёртвый будто бы червь извернулся вдруг на земле и ринулся на своего обидчика со спины.

«Не успею».

…она и не успела бы, верно, но навстречу твари взметнулась вдруг волна жаркого, безжалостного пламени, в один миг оставляя по себе лишь хрупкий остов – да пятно выгоревшей на локоть в глубину земли.

«Иаллам, – подумала Фог, отчего-то ощущая гордость. – Как наловчился пользоваться моим подарком! Столько силы, пожалуй, не каждый извлечёт при ударе».

А рыжий улыбнулся широко, словно подслушав похвалу, и обернулся к Мирре, который как раз расправился со вторым червём:

– Ну как? И теперь скажешь, что я бесполезен, или сменишь гнев на милость?

Мирра глянул на него, нахмурился… и рубанул мечом наотмашь, так, что Иаллам только и успел, что руками прикрыться и голову в плечи втянуть.

Ему, впрочем, ничего не грозило, а вот диковинная летучая ящерица, чем-то похожая на тхарга с крыльями, рухнула наземь, разрубленная надвое.

– Скажу, что мы в расчёте, – усмехнулся Мирра. И – вот удивление – взъерошил ему волосы, проходя мимо, и хлопнул по плечу. – Ты меня спас, я тебя, всё честно… А за дерзость свою потом ответишь, и пощады не жди.

Лицо у Иаллама вытянулось.

Фог стало смешно.

«Кажется, – подумалось ей, – характерами они сойдутся».

После этого избавиться от оставшихся тварей особого труда не составило; это было, скорей, утомительно – как прибраться в лаборатории после неудачного опыта. Останки Фог методично сожгла дотла, стараясь не пропустить ни отсечённой лапы, ни хвоста: некоторые обитатели глубин обладали воистину устрашающими способностями к восстановлению. Лишь когда в округе не осталось ни живых, ни мёртвых тварей, она вздохнула с облегчением – и наконец вернулась к воротам.

…Ровно в тот момент, когда Кальв, наместник востока, безуспешно пытался сграбастать брата в охапку, приговаривая баском:

– Гляньте-ка, живой! И лицом пригож, и в бою хорош – так матушка говорит, да? Ну поди сюда, что ж ты сердитый-то такой!

Мирра уворачивался от его загребущих рук, как рыба в ручье, и бурчал под нос что-то неразличимое; правда, заметив Фог, он тут же принял более вид и, несильно стукнув брата по пальцам ножнами, громко произнёс:

– Если кого и хочешь хвалить, то лучше вот её: она меня спасла от верной смерти. И красоту мою спасла тоже, – добавил он с усмешкой.

Кальв повернулся всем телом – и Фог, признаться, оробела. Он был, пожалуй, выше даже собственного отца-лорги и уж точно шире в плечах и мощнее. В его огромную ладонь, казалось, могла поместиться целиком человеческая голова; пегие волосы, русые с сединой, чуть завивались, и оттого он чем-то напоминал кудлатого пса. Веса своей кольчуги Кальв словно бы и вовсе не замечал, двигаясь легко и, на удивление для его роста, грациозно; облачён он был в серебристо-серое и синее – и опирался на копьё, больше похожее на бревно.

– Вот как, значит, – взгляд серых, с пёсьей желтизной глаз остановился на Фогарте. – Что ж, тогда благодарю тебя, чужестранка. На мне долг.

Сказал – и поклонился ей низко, в пояс.

– Так я бы любого спасла, – пробормотала она, невесть отчего смутившись. Может, оттого что Кальв был так похож и одновременно непохож на лоргу, изрядно её напугавшего раньше. – На то была воля морт, значит.

Кальв медленно выпрямился – огромный, как гора.

– Любого, значит? Значит, я тебе вдвое больше прежнего обязан. Государева сына-то многие б выручить хотели… Будь моей гостьей, окажи милость, – улыбнулся он и простёр руку, указывая на крепость. – Как там твоё имя, говоришь?

– Фогарта Сой-рон! – откликнулась она. И – услышала издали странный звук, похожий на ворчливую трель флейты. – Ой, я забыла! Надо дирижабль посадить, там же и гурны, они, наверное, там уже застоялись, им на траву надо…

Мирра только усмехнулся гадко и негромко уточнил, что, по его мнению, гурны должны на травке делать, если только в трюме ещё наделали со вчерашнего дня. Но Фог уже не слушала; взобравшись на сундук, она приготовилась взмыть вверх, к