никогда не смогут построить мост для соединения с людьми мира. Но если люди захотят сделать это — именно им придется выстроить такой мост, который связал бы их с магами.

— Я пошел домой, — продолжал дон Хуан, — но дом мой был пуст. Обескураженные соседи сказали мне, что рабочие пришли с поля и сообщили о моей смерти, после чего моя жена и дети покинули эти места.

— Как долго ты был мертв, дон Хуан?

— По-видимому, целый день.

На губах дона Хуана играла улыбка. Казалось, его глаза были сделаны из блестящего обсидиана. Он наблюдал за моей реакцией, ожидая комментариев.

— Что стало с твоей семьей, дон Хуан?

— Ну-ну… Вопрос чувствительного человека. А я-то думал, что ты собираешься спросить меня о моей смерти!

Я признался, что именно это я и собирался сделать, но знал, что он видит мой вопрос, который я как раз формулировал в уме. Поэтому я наперекор спросил совсем о другом. Я не собирался шутить, но он засмеялся.

— Моя семья исчезла в тот же день, — сказал дон Хуан. — Моя жена осталась в живых. Так оно и должно было быть при тех условиях, в которых мы жили. Поскольку я ожидал прихода смерти, она поняла, что я получил все, что хотел. Незачем было оставаться там, поэтому они ушли. Я потерял детей и успокаивал себя лишь одной мыслью: быть с ними — не моя судьба. Между прочим, маги имеют одну замечательную способность — они живут исключительно в сумерках чувств, которые наиболее точно можно описать словами «и все же…». Когда мир рушится вокруг них, маги признают, что ситуация ужасна, и затем немедленно отступают в сумерки этого «и все же…». С величайшей целеустремленностью они — особенно старший мальчик — пересмотрели свою жизнь со мной. Только дух мог определить исход такой привязанности.

Дон Хуан напомнил, что он когда-то учил меня тому, что делают воины в таких ситуациях. Воин делает все от него зависящее, а затем без угрызений совести или сожалений расслабляется и позволяет духу решить исход.

— Каким было решение духа, дон Хуан? — спросил я.

Он не ответил, посмотрев на меня долгим, внимательным взглядом. Я знал, что он отчетливо понимает, почему я спрашиваю об этом. Я испытывал похожую привязанность и похожую потерю.

— Решение духа представляет собой еще одно абстрактное ядро, — сказал он. — Вокруг него и построены истории магов. Мы еще поговорим об этом особом решении, когда перейдем к обсуждению этого абстрактного ядра. А сейчас можешь задавать свой вопрос о моей смерти.

— Если все решили, что ты умер, то почему похоронили тебя в неглубокой могиле? — спросил я. — Почему они не вырыли настоящую могилу и не похоронили как следует?

— Это больше похоже на тебя, — сказал он, смеясь. — Я сам задавал себе тот же вопрос и понял, что все эти рабочие с фермы были набожными людьми. Я был христианином, а христиан так не хоронят. Их не оставляют, как дохлых собак. Я думаю, они ожидали, что придет моя семья, заберет тело и похоронит надлежащим образом. Но моя семья не пришла никогда.

— Искал ли ты их, дон Хуан?

— Нет. Маги никогда никого не ищут, — ответил он. — А я был магом. Я поплатился жизнью за то, что не знал, что являюсь магом и что маги никогда ни с кем не сближаются. Начиная с того дня я принимаю лишь общество и заботу воинов, таких же мертвых, как и я.

Дон Хуан сказал, что он вернулся в дом своего бенефактора, где все сразу поняли то, что ему открылось, и обращались с ним так, словно он никогда их не покидал.

По этому поводу Нагваль Хулиан сказал, что, поскольку характер дона Хуана имел некоторые особенности, ему пришлось очень долго ждать смерти.

— Мой бенефактор объяснил мне тогда, что билетом мага к свободе является его смерть, — продолжал дон Хуан. — Еще он сказал, что сам он заплатил за этот билет к свободе, так же как все обитатели поместья, и что теперь мы все равны, будучи мертвыми.

— Я тоже мертв, дон Хуан? — спросил я.

— И ты тоже, — сказал он. — Однако большой трюк магов состоит в том, что они осознают, что мертвы. Их билет в безупречность должен быть обернут в осознание. Маги говорят, что в такой оболочке их билет сохраняется в первозданном виде. Вот уже шестьдесят лет я поддерживаю свой в этом первозданном состоянии.

Глава 6

Управление намерением

Третья точка

Дон Хуан часто брал с собой меня и других учеников в небольшие путешествия по местности, расположенной западнее его дома. В этот раз мы вышли на рассвете и только под вечер решили возвращаться. Я старался держаться поближе к дону Хуану. Это всегда успокаивало меня, давало возможность немного расслабиться, чего нельзя было сказать о соседстве его взбалмошных учеников, которые производили на меня прямо противоположное действие: я очень уставал от них.

Спустившись с гор, мы с доном Хуаном сделали привал перед тем, как выйти на равнину. Чувство глубокой печали было таким сильным и охватило меня так внезапно, что я не смог идти дальше. Я сел, затем, следуя совету дона Хуана, лег на живот на вершине большого круглого валуна.

Другие его ученики подняли меня на смех и пошли дальше своей дорогой. Я слышал их смех и выкрики, пока они не затихли вдали. Дон Хуан велел мне расслабиться и позволить своей точке сборки, которая так внезапно сдвинулась, перейти в новое положение.

— Не волнуйся, — посоветовал он. — Сейчас ты ощутишь нечто похожее на рывок или хлопок по спине, как если бы кто-нибудь коснулся тебя. После этого тебе сразу же станет лучше.

Неподвижно лежа на валуне и ожидая хлопка по спине, я так и не почувствовал его, поскольку мною внезапно овладело вспоминание такой глубины и силы, какой я никогда не испытывал прежде. Однако я был уверен, что ожидаемое ощущение приходило, поскольку от моей печали не осталось и следа.

Я быстро описал дону Хуану то, что вспомнил.

Он посоветовал полежать теперь на спине и сместить свою точку сборки назад точно в то место, где она была во время вспоминаемого мною события.

— Постарайся