Тот факт, что процветающий коммерсант Мезенцев неожиданно перевоплотился в покойного подполковника Рябоконя, Регина не бралась ни объяснять, ни комментировать. Смерть близкого человека волновала ее только по одной причине: мертвый, он никак не мог продолжать снабжать ее заморским снадобьем.

– Вот и все, что я знаю, – глухо сказала она. – Был Валентино, да сплыл. А вообще-то туда ему и дорога. Зато я теперь ученая. Больше на эту удочку никогда не попадусь.

«Уже попалась, дуреха, – возразил Громов мысленно. – Плотно сидишь на крючке, а трепыхания твои – только видимость. Одной тебе уже не выпутаться – ты не золотая рыбка, которую всякий готов отпустить на все четыре стороны. Но желания исполнять ты будешь исправно. Любые желания. Каждого, кто поманит тебя наркотиком. Что же с тобой делать, а?»

– Оглохли вы, что ли? – повысила голос Регина. – Все, баста. Мой рассказ закончен. – Ее глаза нетерпеливо сверкнули.

– Ты не коснулась лишь одной темы, – флегматично сказал Громов, отставив пустую чашку. – Какие подарки тебе делал твой замечательный ухажер?

– Подарки? – Взгляд Регины убежал в сторону, но тут же вернулся назад, как примагниченный. – Да так, ерунда всякая, ничего особенного. – Она сморщила нос. – Парфюмерия, побрякушки, плеер. Еще белья было много, в основном розового. Валентино от него тащился.

– Отца с матерью он ведь тоже не забывал, м-м? – Громов прикурил сигарету, поглядывая на гостью одним глазом.

– Да ему на них, по большому счету, начхать было, – заявила Регина. – Его я интересовала. В розовых чулочках.

– А как же термос?

– Какой термос? – Более фальшивой интонации она не смогла бы подобрать при всем желании.

Громов извлек из кармана заветный цилиндрик, повертел его в пальцах и задумался вслух:

– В унитаз спустить, что ли?

Регина упала грудью на стол и протянула руку:

– Эй, мы так не договаривались!

– Вот именно, – согласился Громов, делая вид, что намеревается встать и осуществить задуманное. – Договор у нас с тобой был совсем иной.

– Погодите!

– М-м? – Он взглянул на девушку со слабым интересом, готовым исчезнуть в любую секунду.

– Я вспомнила. Однажды Валентино действительно приволок какой-то термос неохватный. – Регина опустила голову так низко, будто решила получше рассмотреть утенка на своей рубашке. – Он сказал, что хочет сделать сюрприз Григорию Петровичу, моему отцу то есть. Попросил положить ему в сумку перед полетом.

– Перед его последним полетом, – уточнил Громов. – И ты просьбу своего щедрого друга выполнила, не так ли? Ты ведь ни о чем таком не догадывалась, да?

– Да! – выпалила Регина. При этом она с вызовом вскинула голову, и стало заметно, как сильно перекосилось ее лицо.

– И потом ты тоже ничего не заподозрила, – продолжал Громов, – когда самолет, которым управлял твой отец, разнесло на кусочки. Заодно с подарком фальшивого Мезенцева. Вместе с твоим родным отцом.

– Не заподозрила!

– А теперь убита и твоя мать. – Голос Громова сделался совсем уж невыразительным. – Выстрелами в лицо. Прямо на рабочем месте. И сделал это один из сообщников твоего жениха.

– Что? – Регина отшатнулась назад, едва не свалившись с табурета. – Когда?

– Вчера. – Громов скрестил руки на груди. – В то самое время, когда ты безмятежно ловила свой кайф. Да и для тебя это путешествие должно было стать последним… Что скажешь, девочка? Желаешь обсудить это или сейчас для тебя важнее другое? – Он протянул через стол раскрытую ладонь, на которой перекатывалась золотистая горошина.

– Мамочка, – прошептала Регина. – Как же так, а?

Громов молчал, наблюдая за внутренней борьбой девушки, которая отражалась на ее лице. Она была недолгой, борьба. То, что одержало победу, стремительно схватило подачку и отправило ее в рот.

* * *

Регина сидела на корточках в прихожей и смотрела в стену перед собой. Мыслей не было, одно сплошное предвкушение. Когда стена начнет превращаться в экран, проецирующий первые фантастические картины, можно будет перебраться на диван, а еще лучше – закрыться в ванной. Шум воды перерастет в чарующую музыку, пространство вокруг разрастется до невероятных просторов, и придет легкость, без которой стало невозможно выносить существование. Регина точно не помнила, с какой силой давит на нее атмосферный столб при обычных обстоятельствах, но этой ночью давление явно сделалось десятикратным. Вот-вот раздавит, как жалкую букашку. Вся вселенная ополчилась против нее.

Участок обоев, на котором был сфокусирован ее взгляд, слегка потемнел. «Кажется, началось», – с облегчением подумала Регина, но тут же сообразила, что видит перед собой лишь тень, упавшую на стену. Это был ее мучитель, конечно же, он собственной персоной, кто же еще?

– Чего вам еще от меня надо? – страдальчески спросила Регина. – Оставите вы меня, наконец, в покое или нет?

– Уже оставил, – сказал он, положив трубку на корпус радиотелефона. – Скоро мы расстанемся.

Регина передернула плечами. Ей было абсолютно все равно, расстанутся ли они и свидятся ли когда-нибудь снова. Лишь бы поскорее ускользнуть в иное измерение.

– Знаешь, что такое синтомицин? – осведомился Громов, не двигаясь с места.

– Не знаю и знать не хочу. – Регина с ненавистью уставилась на его джинсы. Поднимать взгляд выше не хотелось. Слишком уж тяжелыми сделались ее веки. А глазные яблоки ворочались в орбитах чуть ли не со скрипом.

– Напрасно. – В голосе Громова прозвучала неприкрытая издевка. – Неужели тебе не любопытно, чем именно я тебя угостил?

– Что? Как вы сказали?

– Ты проглотила синтомицин. Понятия не имею, для чего он предназначен, но уж явно не для того, чтобы вызывать галлюцинации.

– Син… Синто… – Регина все же подняла глаза, потому что желала удостовериться в реальности происходящего.

– Синтомицин, – подсказал Громов с любезной улыбкой. – Надеюсь, это не слабительное.

– Вы!.. Вы!..

Это был тот случай, про который говорят: слов нет, одни эмоции. Выпрямившись во весь рост, Регина шагнула к своему мучителю и остановилась напротив, задыхаясь от гнева.

– Ты хочешь сказать, что я тебя обманул? – догадался Громов. – Совершенно верно. Но наркоманы врут окружающим на каждом шагу. С какой стати они должны рассчитывать на иное к себе отношение?

– Отдайте «кислоту»! – потребовала Регина.

– В этом доме не водится никакой, кроме уксусной. – Громов развел руками.

– Подонок!

Левый девичий кулак, врезавшийся в мужскую грудь, отлетел, как теннисный мячик от стенки. Точно такая же история повторилась с правым. А до обращенного к ней лица Громова Регина почему-то не дотянулась. Словно у нее все же начались глюки и она попыталась ударить призрачное видение.