— Слыхал, что в четверг Присядкин у нас отмочил? — спросил, крякнув после рюмашки, Кускус у своего друга.

— Да нет, откуда ж?

— Он в кабинете у президента вырубился!

— Сознание потерял?

— Да нет. В том-то и дело. У него произошла потеря памяти.

— Неудивительно. У вас в администрации, мне кажется, старше уже просто никого не осталось.

— То, что мы его держим, это вопрос политический. Естественно, от старика никакой пользы как не было, так и нет. Надеюсь только, что сейчас, после инцидента, удастся его на покой отправить…

— А я думаю, что не удастся. Смысл… Президент, мне кажется, у нас ничего не делает, если не видит явной политической пользы… Ну а что случилось-то? Как это — потеря памяти? — Вроде б был вызван и просидел молча. На вопросы не отвечал. Даже попрощаться не мог толком. Был полностью неадекватен, не понимал, к кому пришел и зачем. Естественно, прибежал дежурный врач. И, представь, его супруга врачу сказала, что у него в течение суток уже второй такой случай. Уверяет, что побюллетенит и выйдет на службу как огурчик. Врач другого мнения. Рекомендовал, не откладывая в долгий ящик, сделать полное обследование. Ну не знаю, я б тоже хотел знать, каков диагноз будет в конечном итоге.

— Тут мне кажется не диагноз важен, а прогноз…Кстати, супруга, я слышал, там та еще… Кускус как раз в этот момент опрокидывал еще одну рюмашку, и его всего передернуло. Неизвестно, от водки или от воспоминания о Валентине.

— Да, в этом смысле ему можно только посочувствовать.

— Не говори… — и «пан директор» глубоко задумался. Возможно, он обдумывал какие-то свои семейные дела.

— Он когда приходил ко мне с какой-то просьбой, я по его обреченному виду сразу понимал, кто за этой просьбой стоит. Она им крутит, как хочет. Невозможно без боли смотреть на мужика, попавшего под каблук к жене. «Не на меня ли он намекает?» — с тревогой подумал директор крупнейшей мировой спецслужбы.

— А так по ее внешнему виду не скажешь, — продолжал Кускус.

— Когда ее со мной Присядкин впервые знакомил… кажется, на новогоднем банкете в Кремле… точно, там… я подумал: надо ж, какая интеллигентная женщина. В очёчках, скромненько так одета, неброско. И Давилкин мне говорил, что наивнейшее создание, где-то в облаках витает. А я нюхом чую: стерва, подмяла мужа под себя и каблуком придавила.

— Ну да, у меня те же сведения. Когда меня президент месяц назад попросил подготовить вопрос Присядкина, я, естественно, запросил, что у нас есть. Кроме того, агентуру поднапрягли дополнительно. Оказалось, что именно супруга у них ведет все переговоры с иностранцами, причем, замечу, некоторые из них подозреваются в разведывательной деятельности. В разговорах с ними чернит нашу внешнюю и внутреннюю политику. У нее на проводе висят самые наши оголтелые правые. Беспрерывные идут консультации. Круг общения еще тот.

— Ну да, общается со всеми обиженными и отставленными, типа Сутарова или Хилаева.

— Да-да, помню, это ж я тебе и приносил тогда данные оперативного наблюдения. Сбивает мужика с пути истинного. А она не еврейка ли часом, как-то я раньше не задумывался?..

— Нет, точно русская. Хотя внешне… черт ее знает… может, и еврейка.

— Да… Типичный случай.

— Но с другой стороны, без таких жен мужья карьеру бы не сделали.

— Ну это неизвестно. В данном случае она как раз все делает, чтоб карьере своего супруга повредить.

— Николай, какая карьера в семьдесят четыре года! Ты подумай. Мы с тобой в этом возрасте уже не о карьере, а о манной каше думать будем…

— Ну да. У меня папаше тоже 74. Выходит, ровесник нашего карьериста, — и «пан директор» хихикнул. Он вспомнил, в какую развалину превратился его отец, которого он как раз недавно навещал.

— И моему 74. Надо же, какое совпадение. Твой-то в Питере живет? — В Питере. А то где же? — Ну да, понятно. Тут на горизонте появились жены. Они, не торопясь, занятые каким-то своим женским разговором, спустились из дома по ступенькам и двинулись по направлению к мужчинам. Те быстренько махнули по рюмочке холодной водки, крякнули, закусили огурчиком. И Кускус торопливо спросил, чтоб закруглить разговор: — Насколько я знаю, президент на днях нас призовет по поводу Присядкина советоваться. Твое какое мнение?

— Мое такое, что не тронь говно, оно и не завоняет.

— Ясно. А я б его турнул, честно говоря. Ну совершенно он не вписывается в наш сплоченный коллектив.

— А президент высказывал свое мнение?

— Мне кажется, он за то, чтоб его оставить в неприкосновенности.

— Ну и не спорь. Нашел из-за кого копья ломать. Не тот случай. Других забот, что ли, нет? Плюнь ты на него.

— Как на него плюнешь, если он перед глазами все время торчит. В одном коридоре сидим…

— Ну а в чем проблема? Пересади его в другой корпус. С глаз долой, из сердца вон. И забудь, наконец. Мне б твои проблемы, честное слово.

— Мальчики-и-и-и! А что вы тут делаете? Небось водку глушите? — фальшивым приторным голосом спросила подошедшая жена «пана директора». — А нас возьмете в свою компанию? «Надо же, — подумал Кускус, — ну вылитая Валентина Присядкина. Просто одно лицо. Господи, надо же, какое сходство».

И вот в понедельник в президентском кабинете действительно состоялось совещание, которое готовил Кускус. В числе других обсуждаемых проблем, был поднят вопрос о том, как быть с Присядкиным. «Пан директор» оказался во всеоружии: кратенько доложил о порочащих советника контактах, в том числе и с представителями иностранных разведок, не забыл упомянуть о состоявшейся на днях домашней пресс-конференции, процитировал некоторые из его высказываний, появившихся на страницах западных газет, и даже сообщил предварительный врачебный диагноз.

— Ну и что же говорят врачи, интересно, — оживился президент, вспомнивший, как Присядкин пустил слюну в его кабинете.

— Налицо преходящие кратковременные расстройства сознания, — без запинки отрапортовал докладчик. — Возможно, это болезнь Альцгеймера в начальной стадии, причем неизвестно, каким далее будет течение болезни — волнообразным, когда периоды помутнения сознания будут чередоваться с некоторой ремиссией, или лавинообразным с краткосрочным исходом. Но, возможно, у него проблемы с мозговым кровообращением или даже новообразование в мозгу. В поликлинике собираются делать компьютерную томографию, тогда о наличии опухоли или органических повреждениях мозга будет известно точно. Если же болезнь Альцгеймера, проще говоря старческое слабоумие, тут необходимо долго наблюдаться у специалистов.

— Каковыми мы не являемся, — зачем-то добавил президент.

— Я думаю, медицинские диагнозы не имеют никакого отношения к перспективам этого сотрудника нашей администрации, — все-таки высказал свое мнение Кускус. — Мне кажется, надо воспользоваться преклонным возрастом и тяжелым состоянием здоровья, и без лишнего шума торжественно проводить его на пенсию.