Перечень местных радикалов можно пополнить еще несколькими именами. Том Пейн, чьи «Права человека» стали неофициальной библией радикализма XVIII века, жил в доме номер 77 по Феттер-лейн. Уильям Коббет писал и публиковал свои «Политические ведомости», занимая номер 183 на Феттер-лейн. В начале XX столетия рядом с Феттер-лейн, по адресу Невиллс-корт, 14, жил Кейр Харди. За шесть с половиной шиллингов в неделю он снимал квартиру в одном из старейших зданий Лондона, «построенном в конце средних веков, наполовину деревянном доходном доме в пять этажей»; таким образом, он жил в хранилище исторической памяти Феттер-лейн, хотя вряд ли знал, что до него по той же улице ходили Коббет и Пейн. Наши современники отдали прошлому дань уважения: теперь там, где встречаются Феттер-лейн и Нью-Феттер-лейн, можно увидеть статую, изображающую великого лондонского радикала Джона Уилкса. Между прочим, статуя Уилкса — единственный косоглазый памятник в Лондоне, и эта мелочь добавляет свою лепту к сомнительной славе района.

В XIX веке Феттер-лейн разделила участь многих других лондонских улиц той эпохи: разросшийся Лондон придавил ее, и она стала выглядеть более маленькой и темной, чем раньше. «Население Феттер-лейн и примыкающих к ней улиц, — говорится в одном церковном отчете, — состоит из беднейших людей, среди которых весьма распространено неверие. Вокруг находится целый лабиринт деловых кварталов». Такими стали многие улицы, близкие к древнему центру Лондона. «Инны» были разрушены; на их месте построили работный дом и огромное здание городской регистратуры. Анонимный инспектор сообщает о домах, которые предстояло снести, чтобы освободить место под это здание: «Дома, расположенные на Феттер-лейн, населены в основном представителями низкодоходных профессий, и все договоры об аренде, по результатам проверки, заключены не более чем на 21 год». За всю ее историю на Феттер-лейн мало кто оседал надолго. Если не считать «моравских братьев», знавших, что на этой земле нет долговечного города, обитатели этой улицы принадлежали к тем, кого обычно называют «перекати-поле».

Однако сквозь основные закономерности лондонской жизни всегда проступали ее отдельные, особенные черты. В городском путеводителе 1828 года на Феттер-лейн обозначено целых девять трактиров: такое относительно большое количество закусочных и распивочных на относительно короткой улице характерно для начала XIX века, но из этого также можно сделать вывод о мобильности и, в известной степени, анонимности местного населения. В коммерческом справочнике 1841 года среди специалистов с Феттер-лейн преобладают печатники, издатели, торговцы канцелярскими товарами, граверы и книгопродавцы (общим числом около девятнадцати) — с ними соперничают только владельцы кофеен, гостиниц и харчевен. Все это профессии, опирающиеся на преходящие вкусы и на то, что можно назвать новым. Из этого следует, что Феттер-лейн не была оазисом тихой и стабильной жизни, но принимала активное участие в обычных для огромного города пертурбациях.

В городском справочнике 1817 года указано не менее трех «торговцев маслами и красками». В почтовом справочнике 1845 года сообщается о двух живописцах и одном «торговце маслами и красками», а в 1856-м на улице появляется «склад масел и красок»; Чарлз Диккенс в одном из своих очерков описывает некоего «мистера Огастеса Купера с Феттер-лейн» как работающего «по части масел и красок». Видимо, Диккенс подметил традицию, сложившуюся в этом районе, или же со свойственной ему проницательностью почувствовал самый дух места. Он также упоминает, что «через дорогу» от дома Огастеса Купера расположена «газовая контора»; любопытно, что в справочнике 1865 года действительно имеется «газопроводчик и изготовитель латунных изделий». В этом зачарованном городском уголке поистине переплелись фантазия и реальность, и стоит отметить, что в справочнике 1845 года среди жителей улицы, на которой жил вымышленный хирург Лемюэль Гулливер, фигурируют еще двое хирургов.

Судя по эскизу 1900 года с изображением западной стороны Феттер-лейн, большинство домов стояли здесь с XVII века; на эскизе видно, что их первые этажи заняты многочисленными лавками. В одном разделе городского справочника 1905 года перечислены магазины мясных и молочных продуктов, скобяных изделий и инструментов, затем часовая мастерская и мастерская по изготовлению электрических звонков, затем паб, булочная, типография, кофейня, еще один паб, еще одна кофейня, парикмахерская и мастерская по обрамлению карт. Но в здешних переулках и тупичках — Блуитс-билдингс, Бартлетс-билдингс, Черчард-элли и многих других — всегда хватало жильцов, против фамилий которых в книгах коммунальных платежей писали: «беден», «не может платить», «отказывается платить»… Когда-то просторные дома на Невиллс-корт, где жил Кейр Харди, были разделены на комнаты, сдававшиеся внаем. Некоторые из этих домов строились еще до Великого пожара, другие — сразу после, но перед всеми были маленькие палисадники. В отчете Лондонского топографического общества за 1928 год Уолтер Белл отмечает, как прекрасно ухожены эти палисадники, и предполагает, что «эту частицу древнего облика Лондона сохранили для нас бедняки». Действительно, разбросанные там и сям садики и дворики — черта, унаследованная как минимум от XVI века. Но в XX веке «вы протираете глаза и дивитесь. Неужто перед вами и впрямь город — этот укромный уголок, где люди живут, поливают цветы и умирают? Неправда, что в городе никто не умирает».

На Феттер-лейн не умирают — здесь продолжают жить. По приходским книгам и документам почтового ведомства видно, что предприятия держатся здесь недолго, быстро сменяясь другими. Номер 83 в течение семидесяти лет последовательно занимали мастерская по изготовлению бритв, закусочная, пивная, кофейня, типография и молочная — и все исчезли, точно растворившись в самой атмосфере улицы. Сейчас на первом этаже здания открыт сандвич-бар «Такерс».

Феттер-лейн изобиловала мелкими предприятиями вплоть до Второй мировой войны, но в 1941-м район подвергся сильному разрушению. На восстановленной Феттер-лейн снова появились кафе, типографии и магазины канцелярских товаров. Однако жилье уже не сдается. Теперь все дома в оставшихся переулках и двориках заняты коммерческими и административными конторами, а о кофейнях и закусочных, которыми некогда славилась эта улица, напоминают разве что сандвич-бары. Но и сейчас нельзя не заметить, что в этом уголке Лондона по-прежнему идут вечные процессы разрушения и обновления.

В 1666 году многие жители, вернувшиеся к своим домам, обнаружили на их месте лишь дымящиеся руины; тогда они стали заявлять свои претензии на землю, возводя временные убежища. Уже в тот день, когда пожар был потушен, Карла II уведомили о том, что «некоторые обитатели города Лондона принялись за постройку домов на старом фундаменте».

Три дня спустя король выпустил воззвание к жителям столицы, пообещав, что восстановление будет происходить быстро, но запретив проведение каких бы то ни было работ «без надлежащего плана и разрешения». Затем он взялся за составление правил, главным из которых было требование строить новые дома только из кирпича или камня. Такие улицы, как Чипсайд, Корнхилл и им подобные, должны были стать «достаточно широкими, чтобы с Божьего соизволения пожар не перекинулся с одной стороны на другую, как то недавно случилось на Чипсайде». Монарх проявил также заботу о здоровье своих подданных, провозгласив, что «все заведения, выделяющие дым», в том числе красильни и пивоварни, следует «размещать по соседству друг с другом».