Проиграв на востоке первую схватку по восстановлению своей территориальной целостности, ФРГ, опять-таки, не без поддержки США, возвратила часть своих земель на западе — Саарскую область. До 1954 г. она находилась во французской оккупационной зоне, а затем была включена в валютную и таможенную систему Франции. Что категорически не могло устроить западногерманских политиков и бизнесменов. Набирающая обороты экономика ФРГ остро нуждалась в угле, чугуне и стали, которых в избытке имелось в Сааре. Из Бонна все чаще раздавались призывы о пересмотре статуса Саарской области. На почве этого между Францией и ФРГ разразился острый политический кризис.

В Сааре его активно подогревали сторонники воссоединения с «фатерляндом». Большинство его населения составляли немцы, которые все более громко заявляли о своем праве на самоопределение. Франция теряла рычаги воздействия на обстановку в мятежной области и, чтобы не допустить усиления конкурента — ФРГ, — предложила придать ей статус, аналогичный Люксембургу. В Бонне с этим предложением не согласились и стали настаивать на проведении заведомо выигрышного плебисцита в Саарской области. И здесь западногерманские политики получили мощную поддержку со стороны Вашингтона и Лондона. Не мытьем, так катаньем они вынудили Францию пойти на компромисс — передачу Саарской области под международный контроль.

В 1954 г., под давлением США, в Париже было заключено т. н. Парижское соглашение о ремилитаризации Германии и включении ее в Западноевропейский союз и НАТО. В нем, чтобы ублажить Францию, Саарская область передавалась под международный контроль Западноевропейского союза, где первую скрипку играли США и Великобритания. И они сыграли. Спустя год, в 1955 г. была нарушена еще одна позиция Потсдамских соглашений и статуса Саара. В тот год 23 октября в Саарской области состоялся референдум, на котором большинство населения — 65 % — отклонило предложение о его статусе как члене Западноевропейского союза и высказалось за воссоединение с ФРГ.

Через год, 1 января 1957 г. Саар вошел в состав ФРГ В результате этой политической сделки Франция уступила, а Западная Германия возвратила себе одну из наиболее развитых в индустриальном отношении территорий площадью 2 567 кв. км, с населением более миллиона человек, годовой добычей угля около 10 % от общего объема, производимого в ФРГ, с современным машиностроением и развитой черной металлургией.

Что касается Востока, то ползучее воссоединение территории Германии и германской нации не продвинулось ни на метр. Советский блок, в который входила ГДР, казались такими же непоколебимыми как Берлинская стена. Этот «статус— кво» сохранялся до середины 1980-х гг. прошлого века. К тому времени т. н. эпоха застоя в СССР полностью исчерпала себя. Страна, задыхавшийся под гнетом партийно-номенклатурной власти, тяжело и мучительно искала выход из него.

Перестройка, затеянная М. Горбачевым в 1986 г. и получившая в народе свою первоначально насмешливую, а затем и горькую оценку: «По России мчится тройка: Миша, Рая, Перестройка», — через два года после ее начала обернулась жесточайшим социально-политическим кризисом. Сгнившая на корню партийно-номенклатурная система управления страной доживала свои последние дни. Вместе с ней доживал некогда казавшийся несокрушим советский блок и трещал по всем швам некогда могучий военный союз — стран участников Варшавского договора. В Польше, Венгрии, Чехословакии, Болгарии и Югославии в результате «бархатных революций» к власти пришли прозападные силы. Одним из последних социалистических бастионов в Западной Европе оставалась ГДР. Но без поддержки Москвы, которая все больше вязла в собственных проблемах, режим СЕПГ и ее вождя — Э. Хонеккера — был обречен.

9 ноября 1989 г. Берлинская стена пала без единого выстрела. В тот день, в 19:45 на пресс-конференции представитель правительства ГДР Г. Шабловски объявил новые правила въезда и выезда из страны. Но они уже мало кого интересовали. На улицы Восточного Берлина вышли сотни тысяч демонстрантов. Эта людская река хлынула к Берлинской стене, под ее напором пограничники не устояли и открыли границу. Спустя 44 года после раздела Германия ее победителями СССР, США, Великобританией и Францией, она воссоединилась пока еще на общности языка и крови.

«…Ощущение счастья и братства смыло все государственные барьеры и преграды…Ноги идут, разум предостерегает. Разрядка наступает только на перекрестке…Лица смеются, язык отказывается повиноваться: безумие, безумие. Световое табло показывает время: 0 часов 55 минут, 6 градусов мороза», — так писала одна из участниц того эпохального события[133].

В те, без всякого преувеличения, исторические дни для Германии, ее территориальное и юридическое объединение для многих представлялось делом отдаленного будущего. В Бонне полагали, что этот процесс займет не менее 5–7 лет. Поэтому канцлер ФРГ Г. Коль 28 ноября 1989 г. предложил немцам, лидерам Запада и руководителям СССР программу объединения Германии из 10 пунктов. Она была рассчитана на пять лет и предусматривала поэтапное создание экономических и юридических условий для слияния в одно целое западных и восточных земель. Но она так и осталась на бумаге. События в СССР и ГДР развивались столь стремительно — правящие партии КПСС и СЕПГ рассыпались, словно карточные домики, что требовало от политиков принятия энергичных и экстраординарных мер для определения будущего объединенной Германии.

Канцлер Г. Коль, выступавший локомотивом процесса объединения Германии, вынужден был челноком сновать между Бонном и Москвой. Только за 7 месяцев 1990 г. он совершил три поездки в СССР для встреч с М. Горбачевым. Их итогом стало юридическое закрепление воссоединения Германии. 12 сентября 1990 г. в Москве по формуле «2+4», в присутствии глав государств министры иностранных дел ФРГ и ГДР + СССР, США, Великобритания и Франция подписали Договор о воссоединении Германии и предоставлении ей полного суверенитета. 3 октября 1990 г. он вступил в силу. ФРГ воссоединилась с ГДР и Западным Берлином.

И здесь заслуживают внимания позиции участников того исторического решения. Советский Союз в лице президента СССР М. Горбачева и министра иностранных дел Э. Шеварднадзе не выдвигали каких-либо условий, которые бы ограничивали возрождение политической и военной мощи воссоединенной Германии и не потребовали компенсации советской стороне за вывод войск с ее территории и оставляемое имущество — военные городки, инфраструктуру и т. д.

Что касается руководителей Франции — Ф. Миттеран и Великобритании — М. Тэтчер, то их позиция была более жесткой. В отличие от нынешних руководителей Франции и Великобритании, Ф. Миттеран и М. Тэтчер хорошо помнили горькие уроки истории, за которые их народам пришлось заплатить огромную цену, чтобы сокрушить «…мощь всех германских племен». И здесь уже США в лице президента Д. Буша-старшего, как это уже было после Первой мировой войны, использовали все рычаги, чтобы оказать давление на М. Тэтчер и Ф. Миттерана.

На М. Горбачева, если судить по его интервью, такого давления американская сторона не оказывала. Он, по его словам, руководствовался «новым мышлением». В чем оно заключалось, если речь вести о Германии, то на этот вопрос до сих пор не могут найти ответ не только исследователи, а и непосредственные участники тех событий.