орудия батареи противника. Это, однако, было лишь легкой прелюдией к тому грому, который был слышен, когда паша установил все свои батареи и поставил на них изрядное число пушек всех калибров».

Прервем ненадолго достопочтенного аббата, чтобы обратиться к сведениям С. Торра касательно турецкой осадной артиллерии при Родосе: «У турок, однако, была такая артиллерия, против которой не могла устоять никакая каменная кладка: в частности, 16 огромных бомбард длиной в 64 дюйма, стрелявших каменными ядрами 9 и 11 дюймов диаметром. Людям на Родосе, видевшим сражения по всей Европе, никогда прежде не приходилось сталкиваться с подобными пушками: город трясло просто от вибрации от выстрела, а звук был слышен в Кастеллоризо за 70 миль».

Добавим, что на перезарядку и остывания подобных орудий по-прежнему, как со времен взятия Константинополя, требовался час, соответственно, за световой весенне-летний день одна такая пушка могла сделать выстрелов 15. Подобное турецкое чудище XV в. хранится в Великобритании, около Портсмута, в музее форта Нельсон, и называется «Дарданелльская пушка». Ее, как ни странно, свинчивали из двух неравных частей, а на устье орудия отлиты арабские письмена. Очевидец, Гийом де Каурсен, добавляет интересную деталь этой перестрелки (пер. со среднеангл. – Е. С.): «[Турки] прикрыли свои бомбарды большими бревнами, деревьями и прочим хламом для большей защиты». Началась генеральная бомбардировка города и форта Св. Николая в особенности. За 6 дней башня получила порядка 300 попаданий и начала рушиться.

В это же время произошел любопытный инцидент – к родосцам перебежал «мастер Георгий». История слишком любопытная, чтобы ее просто пересказать, посему обратимся к сочинению аббата Верто: «Немецкий инженер… желая разведать слабые места города, обсудив затею с турецким главнокомандующим, на следующий день притворился дезертиром, [появился] на краю рва, изображая страх быть пойманным, просил стражу открыть ему на момент калитку. Заметив это, Великий магистр велел его впустить, и его отвели прямо во дворец… Великий магистр, посоветовавшись с орденом насчет него, спросил, почему он покинул службу у врага, столь могущественного властителя Мехмеда, тем более что в случае падения города ему предстоят жестокие пытки и казнь, как всем дезертирам. Вероломный немец, не меняясь в лице и с тем духом искренности, который характеризует особенность его нации, отверг перемену веры и ответил, что он – христианин, но алчность и надежда на награду заставили его, как и иных христиан, встать под знамя великого господина [т. е. султана], но, с тех пор как армия властителя высадилась на Родосе, он чувствует такие ужасные угрызения совести, что не мог их более переносить и пришел сердечно предложить свои услуги и пожертвовать жизнью для защиты Родоса и ордена. Великий магистр, хоть и держал себя всегда настороже насчет дезертиров, не увидел ни малейшего знака неверности; наоборот, превознес благочестивые мотивы, приведшие его назад на службу христианским властителям; он спросил его… каковы намерения и численность войск паши… [Немец ответил на интересующие магистра вопросы, особо отметив: ] „…сухопутная армия превышает 100 000 человек, и большинство из них – старые воины, сопровождавшие Мурада и Мехмеда во всех их походах. Но их артиллерия – вот чего осажденный город должен бояться больше всего… Кроме обычных пушек… [есть] 16 больших пушек, называемых базилики [первая базилика мастера Урбана рушила, как мы помним, стены Константинополя – Е. С.]… Вы немедленно ощутите… ярость этих адских машин, которым вы ничего не сможете противопоставить“.

Чтобы завоевать доверие Великого магистра и использовать это доверие как ступень к задуманной измене, он дал ему несколько очень важных советов по защите города, которые на деле оказались весьма полезны. Некоторые господа из совета, которые слышали его, думали, что негодяй искренен в том, что говорит; другие, помня, что ранее видели его на Родосе, частным образом доложили об этом магистру, и тот с той поры смотрел на него как на искателя приключений и бродягу без веры, способного за деньги на что угодно… Его подозрение укрепилось, когда в город прилетели стрелы с записками, в которых было написано лишь „Берегитесь мастера Георгия“. Их немедленно отнесли Великому магистру; на собранном совете кто-то полагал, что они принадлежат кому-то из христианских подданных султана, который заставил их служить в своих войсках, другие утверждали, что это может быть делом рук самого паши, который нарочно компрометирует своего шпиона, чтоб рыцари еще более доверительно относились к нему. Великий магистр, желая избегнуть опасности, с одной стороны, и в то же время использовать его талант инженера, приказал офицерам артиллерии добыть от него все полезные к обороне сведения, но в то же время следить за ним, как за шпионом. Чтобы не допустить его побега или попытки связаться с турками, он приставил к нему 6 солдат, которые неотлучно находились при нем, куда бы он ни пошел. Немец, согласно отданному ему приказу, по-прежнему хотел разведать слабые места крепости, но, как только он подходил к какому-либо валу или бастиону, к нему подходил тот или иной командир и холодно спрашивал, чего ему нужно. Боясь вызвать подозрения и участи шпиона, он пребывал в выделенном ему помещении».

Оставим на время немца, чтобы обратиться к общему ходу осады. Итак, теперь основной целью турок стал форт Св. Николая, чью оборону возглавлял итальянский рыцарь Фабрицио дель Каретто, впоследствии – третий преемник д’Обюссона на посту Великого магистра (1513–1521 гг.). После турецкого обстрела стена, обращенная к городу, начала сыпаться. Фактически форт был превращен в развалины, но не сдался – туркам не достались даже руины, ежедневно возобновляемые воинами, моряками и женщинами, нашедшими там защиту. Д’Обюссон послал дель Каретто подмогу, которая возвела ему батарею. Далее д’Обюссон подметил, что иногда уровень воды опускается так низко, что турки вброд могут пройти к форту, и тогда по его приказанию на дно были установлены доски с гвоздями. Наконец, осознавая, что от обороны форта Св. Николая зависит судьба крепости, магистр с братом и избранными рыцарями пробрался туда на рыбацкой лодке, чтобы лично возглавить оборону. Он прибыл вовремя – 9 июня паша назначил общий штурм форта. За два часа до рассвета его корабли с десантом под командованием некоего Алексиса из Тарса (сам паша приболел) при благоприятном ветре направились к форту. Турки высадились на античный мол, христиане били по ним из пушек прямой наводкой. Аббат Верто пишет (пер. с англ. – Е. С.): «Великий магистр стоял в бреши, выполняя сразу обязанности командира и солдата. Его доспехи были пробиты в нескольких местах… а камень сбил ему шлем, не ранив его, и он, не обращая на это никакого внимания, взял шлем первого же