Сегодня Ника пришла сюда одна. Оставив полотенце на краю бассейна на случай непредвиденных гостей, она нырнула в воду с головой и медленно поплыла к противоположному краю. Вода приятно обволакивала тело и способствовала спокойствию и расслаблению. В последние дни не произошло ничего из ряда вон выходящего. Только школа, занятия, сплетни девчонок, ненавязчивые подколы Патрика и недовольное лицо Ады. И Ника абсолютно привыкла к таким будням. Однако сейчас, плавая под водой в полном одиночестве, она ощутила, как сильно устала от компании. Ей не хватало вылазок на крышу – туда, где можно просто сидеть наедине с собой, что-то читать или слушать музыку, думать о всякой ерунде или дремать, завернувшись в плед. Но для улицы погода была суровой, а в стенах школы единственным спокойным местом оставался бассейн.

Сегодня Нике снился странный сон: она вновь была каким-то животным, яростным, переполненным злобой, изо всех сил неслась по неведомым развалинам, уворачиваясь от осколков, градом сыпавшихся с неба. За ней бежали разъяренные люди, и один из них неведомым образом почти догнал ее, и глаза обожгло синим огнем. А потом она проснулась и еще долго закрывала лицо ладонями, стараясь прогнать фантомную боль, испытанную во сне.

Ника вынырнула, отбросив назад мокрые волосы, открыла глаза и резко отшатнулась от бортика. На краю бассейна, теребя ее полотенце в руках, сидел Алекс. Скрестив ноги, он задумчиво смотрел на воду.

– Ты обалдел так пугать?! – выдохнула Ника и закашлялась, выплевывая попавшую в рот воду.

– Извини, – просто сказал он.

Ника выдернула из его рук полотенце и, накинув на плечи, села рядом с ним, оставив ноги в воде. Алекс натянуто улыбнулся ей. Выглядел он изрядно уставшим и чем-то озабоченным.

– Где пропадал?

– Ездил в Кембридж. Шнайдер думает, что у меня там внеклассные занятия по подготовке к дальнейшему обучению.

– А на самом деле?

Алекс вкратце поведал ей о профессоре Самартине и о том, что он рассказал о безликих. Ника слушала его с широко открытыми глазами, плотнее кутаясь в полотенце.

– А если допустить, что Блодвинг все же прокачалась в превращениях, ты не боишься, что она может все время выдавать себя за других? – осторожно спросила она. От Маркела исходили странные напряжение и тревога, и Ника машинально отодвинулась в сторону.

– Не боюсь. Список людей, в которых она может превратиться, чтобы хоть как-то навредить мне, очень маленький, и я достаточно хорошо знаю их, чтобы распознать подмену, – уверенно ответил он.

Ника скептически поджала губы и уставилась в воду, думая о том, кем должна стать Ада, чтобы навредить ей.

– Просто нужно быть аккуратнее с ней и нигде не болтать лишнего, – подытожил Алекс. – И профессор на самом деле помогал мне разобраться в другой проблеме. – Он внимательно посмотрел на Нику. – Покажи мне.

– Что? – нахмурилась она.

Алекс взглядом указал на полотенце, скрывающее ее спину, и, осознав его просьбу, Ника стиснула зубы:

– Иди к черту.

Резко вынув ноги из воды, она собралась встать, но Алекс неожиданно схватил ее за руку и, сдернув полотенце, с силой надавил ладонью на центр ее спины. Ника взвыла, и Маркел зажал ей рот ладонью.

– Тихо-тихо, прости меня, – зашептал он, с силой притягивая ее к себе. – У меня нет выбора.

Кожа горела так, будто к ней приложили раскаленный свинец, и из глаз невольно брызнули слезы. Ника пыталась вырваться, но Алекс крепко держал ее, все сильнее давя на спину ладонью.

– Прости-прости, так нужно, – бормотал он.

Ей хотелось кричать, но он так плотно закрывал ее рот ладонью, что наружу вырывалось лишь глухое мычание. Внутри кто-то вновь пробудился и яростно заметался, пробиваясь на волю. Тело накрыло новой горячей волной, и вдруг одно воспоминание резко и неожиданно парализовало ее конечности, разум и сердце. Руки Маркела, как руки Сэма Бэрри – тогда, два года назад, за несколько недель до того, как она проснулась монстром. Глубоко дыша, Ника безмолвно таращилась на Алекса и тщетно пыталась проглотить ком в горле.

Лицо Маркела исказилось в мучительной гримасе. Он медленно отнял ладонь от ее рта и отвел руку от спины, возвращая Нике свободу движений.

– Зачем ты меня мучаешь? – прошептала она, совершенно не веря в произошедшее. Что испугало ее больше? Жестокость Маркела или… или же такое яркое напоминание о Сэме?

Алекс посмотрел на ладонь, которую прижимал к ее спине, – кровь. Несколько раз он открывал и закрывал глаза, будто думал, что зрение подводит его и все вот-вот исчезнет.

– В 2007-м вы с матерью переехали. Почему? – тихо спросил он, обращаясь к своим ладоням.

– Я не знаю, – буркнула Ника, обнимая колени руками. Тело все еще била дрожь.

Хватит думать о Бэрри. Хватит!

– Это важно.

– Я не-зна-ю, – раздраженно ответила она и несколько раз моргнула, взывая к разуму, моля уничтожить так некстати вспыхнувшую боль. – Я не помню ни хрена из тех лет! – Ника всхлипнула и вытерла нос. – Говорила, что это никак не связано с тобой. Нет же, ты решил меня помучить.

– Ты не права, – отстраненно ответил Алекс. – Все это имеет ко мне прямое отношение. Это еще одна наша общая проблема. Твой психиатр думал, что у тебя шизофрения, но, как выяснилось, это не совсем так.

Лицо Сэма Бэрри кровавой вспышкой все еще маячило перед глазами, и Ника не сразу поняла смысл сказанного, а потом Алекс протянул ей небольшой конверт с торчавшими из него листами.

– Посмотри, и я тебе все расскажу.

Ника дрожащими руками схватила конверт и принялась изучать его наполнение: рассматривала фото себя маленькой с проколотыми глазами и снимок незнакомой ей квартиры с закрытой мебелью и темными пятнами на полу, читала письмо от доктора, адресованное Рите. Ничего этого она не помнила. В какой-то момент зрение начало подводить ее и перед глазами все поплыло. Она отбросила конверт в сторону и, слабо заскулив, накрыла голову руками. Откуда-то издалека раздался тихий голос Маркела. Он рассказал вторую часть беседы с профессором, поведал о душах-владельцах и душах-гостях, теорию о том, почему на теле появляются физические увечья, и сделал свои предположения о провалах в памяти.

– В 2007-м году с тобой впервые случилось что-то, что разбудило твою вторую душу. Наверное, ты была слишком мала, чтобы бороться с ней, и она защитила твою память, оградила от всего, что тебе пришлось сделать.

– Думаешь, я кого-то убила? – Ника едва шевелила губами. Голова была чугунной, и ей захотелось упасть на холодный пол.

Алекс промолчал, но его взгляд был достаточно красноречив.

– Предполагаю, что могила и наш совместный кусочек детства напрямую связаны, и эти души не просто так попали именно в наши тела, – помолчав, добавил он.

Ника медленно кивнула. С этим не поспоришь. Что за болезнь настигла детей terra в тот год – еще предстоит узнать, но то, что Михаил утаил от нее как минимум часть правды, – в этом не было сомнений. Боль в спине постепенно сходила на нет. Ника перестала плакать, но осознать услышанное и попытаться все структурировать в голове в данный момент было выше ее сил.

– Да, наверное, нужно время, – вздохнул Алекс. – Я не хотел делать тебе больно, но другого способа проверить просто не нашел. Ты меняешься, когда злишься.

Ника некоторое время молчала, пустыми глазами рассматривая воду. «Я не хотел делать тебе больно». Как объяснить ему, что, оказывается, ни одна душа – ни родная, ни потусторонняя – не избавят ее тело от воспоминаний о насилии? Что, решив таким жестоким способом узнать тайну ее шрамов, он заставил Нику вспомнить, что еще способен сделать с ней человек. К чему принудить. И что способна сделать она – сама или благодаря этой необъяснимой душе, – когда достигнет предела.

Ника поднялась на ноги и шагнула к выходу, но колени так тряслись, что она остановилась, боясь упасть. Слышала, как Алекс встал. Как подошел к ней и осторожно приложил полотенце к ее спине. Он стоял близко – ближе, чем требовалось, – и Ника ощутила его дыхание на своих волосах, а когда Алекс подтянул полотенце вверх, на плечи, она схватила его за пальцы и приложила к коже.

Дыхание перехватило, и сердце замерло, забыло, как стучать. Она осторожно двигала его пальцы вперед, слегка задержала на ключицах и, судорожно вдохнув, подтолкнула вверх, к подбородку. И когда его рука накрыла ее шею, надавила сверху, призывая усилить хватку.

Когда Сэм Бэрри впервые изнасиловал ее, он так и начал. И Ника миллионы раз вспоминала именно этот момент, пыталась понять, а могла ли она тогда дать отпор и не допустить всего, что случилось после? Хватило бы ей мужественности и ума, ослабленного таблетками, чтобы выстоять? Но сейчас Ника была в сознании, сейчас она отлично понимала, кто стоит за ней, и, хотя напуганное