– Слушаюсь, сэр. Что вы хотите, чтобы я с ними сделал?

– Выясни, кто они такие. Потом надень наручники и оставь там. И поживее.

Шеридан разъединился.

– Всем выйти из машины. Руки держать так, чтобы я их видел.

Двое мужчин и женщина подчинились, люди Шеридана обхлопали их со всех сторон. Когда наручники защелкнулись, Шеридан развернул к себе мужчину помоложе.

– Кто такой?

– Гейб Фентон. Я биолог. – Гейб слабо улыбнулся. – Славные у вас шлемофоны. Вы бы хорошо вписались в почетный караул, когда я приду оформлять подписку на “Еженедельник коррупции”.

Шеридан не отреагировал.

– Что вы здесь делаете?

– Защита вымирающих видов. В той пещере – очень редкое существо.

Вэл поморщилась:

– Разве ты должен был ему об этом сообщать? – прошептала она.

– Откуда вы узнали? – продолжал допрос Шеридан.

– Этот район – ареал распространения калифорнийской красноногой лягушки, которая находится на грани исчезновения. Я увидел, как мимо проезжает машина вашего подразделения, и у водителя на лице было как раз такое выражение: а не поохотиться ли мне на каких-нибудь редких лягушек? – Гейб глянул на одного из борцов с терроризмом – приземистого латиноса, злобно зыркавшего на него поверх прицела М-16. – Вон – именно так он и смотрел.

– Мы не пользовались служебной машиной, – без выражения ответил Шеридан.

– На самом деле, – вступила Вэл, – я – психолог-клиницист. У меня опыт ведения переговоров по освобождению заложников. Дома я сканирую ваши частоты, и когда услышала, как вызывают ваш отряд, решила, что вам может понадобиться моя помощь, раз вы базируетесь так далеко к северу. Доктор Фентон согласился меня сопровождать.

– Нас не вызывали по радио. – Шеридан отмахнулся от Вэл, словно та была насекомым. Он посмотрел на Говарда. – А вы?

– Говард Филлипс. Я здесь просто для того, чтобы узреть отвратительную древнюю тварь, восставшую из мрака стигийских бездн, чиня хаос и разор всей цивилизации и пируя плотью человеческой. – И Говард улыбнулся, как улыбался бы гробовых дел мастер при виде опрокинутого автобуса с пассажирами. Тем не менее, то была явная улыбка.

Шеридан тупо смотрел на Г. Ф., не говоря ни слова.

– У него ресторан, – быстро вмешался Гейб. – Мы прихватили его с собой, чтобы он принял у вас заказы. Готов спорить, парни, – никто не позаботился завернуть себе в дорогу обед, правда?

– Кто велел вам приехать сюда?

Гейб посмотрел на Вэл и Говарда, в надежде получить подсказку.

– Никто, – ответил он.

Шеридан кивнул.

– Мы посадим вас вон в тот фургон ради вашей же безопасности. Заприте их в блок К-9. Нам пора.

– Слушай, – шепнул Тео, повернувшись одним ухом к выходу. – Машины. Спецназ приехал.

Молли глянула в глубину пещеры. В цветных вспышках Стива она разглядела, что паломники сгрудились вокруг Морского Ящера и гладят его по чешуе. Она снова обернулась к Тео.

– Ты должен остановить вертолеты. Позвони и останови.

– Молли, ни твоему Стиву, ни нам от вертолетов с репортерами вреда не будет. Все дело в тех парнях, которые только что подъехали.

Тео высунул нос из пещеры и заметил, как на береговой террасе ярдах в ста от входа остановились два вседорожника. Ну еще бы, подумал он, они по-прежнему считают, что им понадобится прикрытие.

Молли схватила меч и едва не проткнула желудок Тео.

– Если его ранят, я никогда не прощу тебе этого, Тео Кроу. Я выслежу тебя хоть на краю земли и прикончу, как радиоактивную пакость, которая ты и есть.

– Это кто сказал – Кендра или Молли?

– Я не шучу! – завопила она.

В глубине пещеры взревел Стив.

– Не надо сходить с ума, Молли. Я стараюсь, как могу. Просто твоему приятелю хотелось одного – сожрать меня. Другого реального мотива, похоже, у него не было.

Молли рухнула на колени и бессильно опустила голову, будто кто-то высосал из нее всю энергию через клапан в сапоге. Тео подавил в себе желание ее утешить: чуть тронешь за плечо – того и гляди, динозавр накинется.

И тут его осенило. Он откинул крышку телефона и набрал номер “Пены Дна”.

Мэвис Сэнд всю жизнь совершала ошибки и училась на них. Под таким углом зрения ей со временем стало ясно, что она знает лучше, чего людям надо. Гораздо лучше их самих. Следовательно, Мэвис постоянно лезла не в свои дела. По большей части, она предпочитала пользоваться информацией как инструментом, а сплетнями – как методом его применения. То, что человек знает, – и то, когда он это узнал, – управляет тем, что человек делает. (Паук, дергавший за цифровые ниточки из своей подвальной паутины, придерживался такой же философии.) На Мэвис сегодня обрушилась куча проблем, и ни одна из них непосредственно ее не касалась. Тем не менее, она размышляла над ними все утро, но придумать, как можно манипулировать информацией, чтобы их решить, ей все-таки не удалось. Потом позвонил Тео, и все встало на место. Тео прав – можно воспользоваться инстинктами монстра, чтобы всем выбраться из пещеры, но если она правильно разыграет партию, удастся избавиться и от парочки других проблем.

Мэвис положила трубку, и Сомик спросил:

– Это кто?

– Тео.

– Разве старый дракон его еще не слопал? Парнишку, должно быть, заколдовали, я так полагаю.

Мэвис склонилась через стойку к Сомику, взяла его руку и сжала:

– Голубчик, надень-ка ты свою миленькую неотразимую шляпу, да сгоняй по-быстрому в аптеку. Мне там кое-что нужно.

– Слушаюсь, мэм. – Сомик уже морщился, поскольку его пальцы сплющились от рукопожатия барменши.

Когда блюзмен ушел, Мэвис сделала один быстрый звонок, а потом отправилась в кладовую и принялась рыться в коробках и выдвижных ящиках, пока не нашла то, что искала: небольшую черную коробку, из которой торчал длинный шнур с разъемом под автомобильный прикуриватель на конце.

– Не беспокойся, Тео, – сказала она. – Я давно уже доверила свою жизнь технике и прекрасно себя чувствую.

Мэвис хихикнула, и звук получился как у стартера, который пытается завести “форд” с пересохшим бензобаком.

Блюзмен не выносит, когда им помыкают. Авторитет его раздражает, подстрекает к бунту и подыгрывает его стремлению к самоуничтожению. Блюзмен терпит только одно начальство – старшего конвоя, когда все скованы одной цепью (ибо в иерархии Музы Блюза начальник конвоя уступает только старой хрычовке и молодой милашке, а сразу за ним идут дрянное пойло, сдохшая псина и Тот Самый Чувак). У Сомика же начальницей была истинная старая хрычовка: явный поворот блюзового винта, приводивший человека в такое замешательство, что блюзмен помельче, пожалуй, мог бы и застрелиться, сунуться под пулю, ужраться до смерти дрянным пойлом или расколошматить гитару и наняться на фабрику. Однако Сомик не зря нарезал уже восемьдесят кругов вокруг этого гадкого злобного солнца: его зрение приобрело перспективу. Именно поэтому он отправится в аптеку, как было велено. Он поговорит с этим белым мальчонкой-рыбоёбом, у которого остатки волос зачесаны на плешь так, что хлопают на ветру, точно крышка мусорного бака. А когда он все выполнит, то заберет у старой хрычовки свои кровно заработанные деньжата, которые та держит в заложниках, и утащит свою морщинистую черную задницу из этого городишки и лучше будет нянчить свое разбитое сердце в том передвижном капкане, которым была, есть и навсегда останется для него дальняя дорога.