дровами показывается голая пятка. Ах ты, Боже! Едва на ногах удержался. Ну, дело ясное — если пятка, значит, и человек должен быть. Разобрал дрова, а там — мой Вовкис лежит. Белые волосики в крови… эх… Когда тот писк раздался, значит, я ему в голову попал.

Я легко сжимаю Колино плечо — твоей вины нет.

— Алвина тоже меня успокаивает, да я и сам понимаю, а все одно — на душе хреново. Во как вышло — парень вернулся, и даже бидон обратно притаранил, может, и прощения собирался просить, а тут — на тебе… Ну, почему он, как человек, днем не пришел? Как бы я его понял! — вопрос Николая взмыл чуть ли не до верхушек деревьев, а я покрепче сжал его плечо — тише, тише, на кладбищах не орут. — Ну, зачем он именно там улегся? — Коля понижает голос. — Почему я не зашел посмотреть… эх, не нужно было вообще из постели вылезать! Алвина была права, верующий ты или нет, но хоть раз в неделю дела нужно откладывать в сторону.

Мне уже давно кажется, что Коля надрывается, не зная меры, — работы по хозяйству никогда не переделаешь, так нет, еще и на кладбище. Вот и результат — вкалывал и довкалывался, пока человека не прибил. Неужели работ по дому не хватает или живет впроголодь? Конечно, нет, еще и мне перепадает бидончик молока, туесок масла, свежие яйца. Как-то нужно втолковать ему, что с рытьем могил пора завязывать. Вынув из кармана записную книжку, решаю дать ему понять напрямик, без обиняков. Так, так… как получше выразиться? Ха, только что казалось, молниеносно выложу свои мысли, а карандаш цепляется, нужные слова не подобрать. Затылком чувствую, Коля ждет, что я ему напишу. Грызу карандаш, пока не вымучиваю: «Куда денешь?»

— Не знаю… где-нибудь тут, с краешку, нужно место найти. Завтра к вечеру надо бы управиться. Тихой сапой, и без посторонних.

Показываю, что пойду ему помочь.

— Да? Это хорошо. Спасибо тебе… Долго нельзя возиться, сам понимаешь.

Когда потихоньку похоронили Вову, пишу Коле: «Может, хватит копать?» Прочитав, он удивленно посмотрел на меня и задумался.

— Что ты имеешь в виду? Уйти с кладбища?

— А-а!

— Ясно… а тебя не тянет обратно к кисточкам?

— А-а… — в одном из августовских номеров «Тэвии» заметил объявление — требуются маляры. Тычу Николаю пальцем в грудь.

— Ну, не знаю… — Николай морщится. — Так вдруг… нет, так сразу не смогу… но все ж таки подумаю.

Жестом показываю, что согласен с ним. Пускай спокойно взвесит и созреет для решения. Вдруг припомнит старые добрые времена.

— Умно придумано! — улыбается Коля. — К зиме хочешь в тепленькое местечко устроиться?

Невинным взором смотрю вдаль и легко покачиваю головой. Что спрашиваешь, если самому все ясно. А кому в тепло не хочется?

Сегодня к вечеру Рудис обещал привезти своих подопечных. На склоне тихого сентябрьского дня, в надежде рассеять свои сомнения относительно ожидаемых перемен, я устроился в беседке, листая роман Ганса Фаллады «Что же дальше, маленький человек?». Вольфганг подарил книжку несколько лет назад, но я никак не мог за нее взяться — название раздражало. Кажется, я наконец согласился с иронией Вольфа. А может, он и не иронизировал? Открываю книгу — ладно, там увидим. «С нами, маленькими людьми, они обращаются, как им взбредет в голову…» — с этим я полностью согласен. Но все-таки я не чувствую себя так придавленно, как Пиннеберг и Ягненок[55]. На жизнь вполне хватает, несмотря даже на введенную карточную систему. М-да… правда, у них будет ребенок. Что было бы, если б у нас с Тамарой… легкая волна нежности, смешанная с неведением, проплывает в груди.

С чтением, считай, ничего не вышло, у калитки тормозит черный автомобиль. Ну, и где у этого Рудиса мозги? Автомобиль на нашей улице не видали уже так давно, что он привлечет внимание куда больше, чем десять голых танцовщиц. Теперь ни для кого не будет тайной, что у меня поселилась еврейская семейка. Спасибо, Рудис, за находчивость!

Все-таки я сержусь зря — из машины выходят только Рудис и незнакомый мужчина, одетый в военную форму. Они опасливо осматриваются по сторонам. Он, случайно, не в форме латвийской армии? В самом деле, ее теперь носят члены Schutzmannschaft… или службы порядка? — черт, за этими новыми названиями не уследить. И новый сосед из Селии, в похожей форме, болтается неподалеку… Постой, так это же Карлис! Как я сразу не признал? Ах, ты ж, боже мой, и этот нацистам продался?! Во рту опять слюны натекло, целую лужу можно сплюнуть. Нет… что-то тут не так. Пособник фрицев и евреи как-то вместе не вяжутся.

— Эй, Матис, мы заедем во двор, — окликает Рудис.

Войдя в калитку, он открывает ворота, и Карлис на блестящей машине въезжает во двор.

— Привет, давно не виделись! — Карлис идет мне навстречу, широко улыбаясь.

На левом рукаве у него повязана зеленая лента. Пока здороваемся, я, вертя головой, читаю надпись на банте — Ordnungs-HUfpoHzei Riga. Карлис замечает мой любопытствующий взгляд.

— Так оно получается, но не суди по одежке, — он говорит, будто оправдываясь. — Помогаем своим, как можем.

— О-о! — как хорошо, что я свой. — И-и!.. — глядя на Рудиса, указываю рукой в сторону дома Локшей.

— Он хочет сказать, что там тоже живет один из ваших. Правда, в отличие от тебя, такой довольно неотесанный. Бесцеремонно лезет в гости без приглашения.

— Хочешь, схожу сказать ему, чтоб не беспокоил. Я накоротке с Вейсом, меня любой послушается, — похоже, самосознание Карлиса, в отличие от моего, растет не по дням, а по часам.

— Я уже с ним говорил, но вообще-то… лишним не будет. Единственное, перед тем, как пойдешь, мне тебе нужно кое-что рассказать. Чтобы не вышло недоразумения. Но это потом, когда закончим.

— Хорошо, а то у меня не очень много времени.

Они вынимают три чемодана из багажника и еще два с заднего сиденья. И тут я замечаю, что в углу, съежившись за вещами, сидит невысокая женщина с ребенком на руках. По команде Рудиса они быстро вылезают и проворно вбегают в дом. Настолько напуганы, что при одном взгляде на них меня прошиб озноб. Мы берем чемоданы и следуем за ними. Чемоданы тяжелые, как будто набиты книгами.

Рудис провожает мать и дочь в свою комнату, произносит пару слов и выходит.

— Прости, что без церемоний, мне еще мужа нужно привезти.

— Пошли, пошли! — Карлис тоже торопится.

Выйдя во двор, слышим громкое и радостное: Зиг хайль! В воротах, салютуя,