Вират похлопал глазами, очевидно, всё то, что я сейчас проговаривала мысленно, и у него вертелось на языке. Открыл рот, и я подумала, что сегодняшняя поездка в Охрейн накрылась тушкой дохлого камала, но Вират совершенно неожиданно произнёс:

— Я вас не видел.

Слуги медленно развернули внушительные тронные носилки и двинулись по каменному коридору прочь.

— Не понял, — Тельман недоумённо повернулся ко мне, и мы встретились взглядами. Его глаза, трезвые и какие-то спокойные, словно он в кои-то веки был в согласии с самим собой, сегодня были чистого серого цвета. — Не понял, он что, вот так просто… ушёл? И всё?! Смерти моей хочет? То есть, нашей…

— Ну… — я не отодвигалась, и мы так и стояли, до смешного близко, посреди опустевшего дворцового коридора. — Может быть, он просто вдруг понял, что не сможет контролировать тебя вечно? Может быть, он понял, что тебе пора взрослеть, так или иначе?

— Сегодня мы на "ты", прямо вот так, с утра?

— Что-то не устраивает?

— Меня более чем устраивает. Почему ты не осталась ночью? — без перехода спросил он, а я вздохнула.

— По кочану.

— Что?

— Так у нас в Травестине говорят, когда не хотят отвечать на вопрос. Я и не собиралась оставаться. Просто… хотела проверить, не ударился ли ты во все тяжкие. В смысле, не напился ли или не надышался опять какой-нибудь дрянью, перед совместным выходом.

— Ты могла бы остаться, — он отступает. — Странно, но ничего такого даже не хотелось. Может быть, с тобой пока что слишком не скучно.

— Развлекать не нанималась, — буркнула я, надеясь, что не покраснела и выгляжу достаточно равнодушной. — Давай как-нибудь сам с этим справляйся.

…ночью я к нему и в самом деле пришла. Не знаю, зачем. Может быть, для того, чтобы увидеть его в объятиях очередной пары девиц — и избавиться от каких-то совершенно неуместных эмоций в его отношении. Может быть, действительно для того, чтобы убедиться — с ним всё в порядке. Может быть, потому, что хотя бы когда он спит, я могу к нему прикасаться. Может, просто соскучилась — весь день я действительно его избегала, и даже ела в одиночестве. А ночью не выдержала и пришла.

…девиц не было. Тельман спал один, и, судя по спокойному дыханию и чистому цвету лица, был буквально безупречен во всех отношениях — хотя теперь оказалось, что он меня всё-таки как-то углядел. И даже от статуи не избавился, хотя за целый день, наверное, мог бы при желании. Зато в одном из кресел сидела недремлющая Тира Мин. Мне она не сказала ни слова, поклонилась, в меру почтительно и равнодушно, и я почему-то остановилась на пороге. И не зашла.

* * *

— Поможешь? — спросила я, с сомнением глядя на распростёртого у ног камала, всё-таки слишком большого и неудобного для того, чтобы залезать на него, как изящная королевна, а не как неуклюжая откормленная курица на деревенский плетень. — Может, что-то изменилось?

— Да не особо, — Тельман даже смутился, но в любом случае, наш худой мир был лучше давешнего звенящего напряжения.

— Ну, как знаешь. Отвернись, пока я буду мучиться и карабкаться на эту зверюгу.

— Подумываю обзавестись парой толстенных перчаток и держать тебя, как раскаленный котелок, — он фыркнул, и это тоже было… лучше. Лучше, чем раньше. Так или иначе, на камала я забралась, а Тельман продолжал стоять и глядеть на меня снизу вверх. Одетый перед походом в лучших традициях пустынных бедуинов, с повязанной вокруг головы куфией, облаченный в белоснежное платье-халат в пол поверх традиционной одежды, он выглядел забавно, вызывая ассоциацию с Алладином. Перчатки у него действительно были, правда, какие-то ненадёжные. Не для раскалённых котелков и строптивых королев. Не надевая их, Вират провел тонкой мягкой тканью перчаток по моему предплечью от запястья в сторону локтя. И вдруг лицо его, расслабленное и непривычно мягкое, закаменело. Я непонимающе уставилась на него и вдруг поняла, в чём дело.

— Когда? — безжизненно проговорил Тельман, и пришлось ответить, потому что врать ему не хотелось хотя бы в мелочах:

— Незадолго до моего возвращения. Не ты один страдал в заточении под постоянным присмотром, знаешь ли. Но сейчас это всё в прошлом, не обращай внимания. Как будто это была не я.

— Крейне…

— Забудь, — сказала я, досадуя, что он увидел. Что он мог сказать, что он мог сделать? Сколько во всём произошедшем было его вины — с учётом того, что его самого как будто и не было, был только персонаж, созданный мной, намеренно несовершенный, слишком похожий на того, кто когда-то разбил сердце мне? Убивая Крейне, несчастную незваную королеву, я словно прощалась с самой собой, той, которой была когда-то: слабой, нелюбимой, потерявшейся в собственных чувствах. И хотя персонаж выжил вопреки всему, нет больше ни той Крейне, ни Кнары Вертинской, похожей на Крейне, есть кто-то третий, тот, кто хочет жить и бороться за себя.

Есть я. И мир, получивший свободу от произвола собственного демиурга. И я могу здесь остаться насовсем, а моё полузабытое, полустёртое прошлое — точно эти шрамы на руках. Если не вглядываться, не напоминать — почти незаметно.

Камал Тельмана опускается перед ним, но Вират медлит, всё ещё разглядывая мою руку.

— Поехали! — говорю я, а Тельман вдруг касается меня ладонью — и тут же отдёргивает её, словно от открытого огня. — Не мучай себя, если тебе неприятно…

— Может быть, я смогу привыкнуть, — Тельман забирается на камала и смотрит не на меня — вперёд. — Не знаю, почему так произошло, вероятно, уже и не узнаю, но, может быть, всё однажды изменится?..

— Может быть, — киваю я ему. — Невозможного в этом мире вообще очень мало, мой Вират.

И мы наконец-то выехали с территории Каменного дворца.

Зона Охрейна — единственного оазиса этого высохшего и закаменевшего мира, оставшаяся неподвластным проклятию — охранялась лучше, чем Каменный королевский дворец. Действительно, что дворцу-то сделается, кому он нужен?! А тут — филиал рая на земле. То есть, нужно говорить — Мируша.

Охрана при виде нас довольно-таки непрофессионально вытягивается лицами, но хотя бы никак не комментирует ситуацию. Тельман чуть ускоряется, и я не слышу, что он говорит стражникам, но те расступаются быстро и поспешно, склоняют головы.

На мгновение я удивляюсь тому, откуда в мире, лишённом интернета и вообще средств массовой информации как таковых, узнают Его Величество в лицо. Этот вопрос я и озвучиваю, как только мы преодолеваем кордон из стражников, а затем проезжаем в неторопливо, со скрипом отворяемые металлические ворота посреди своеобразной ограды из каменных насыпей.

— Я невероятно популярен среди простого народа, — хмыкает Тельман, картинным жестом отбрасывая прядь тёмных волос за спину. Ну, да, в нашем мире его инстаграм взорвался бы от популярности, у нас вообще падки на смазливые мордашки богатых парней, но здесь? Видя моё недоумение, Тельман сдаётся. — Во-первых, на камалах приезжают только представители дворца. А во-вторых — вот.