Келлер Вернер, бывший комендант лагеря «Дулаг-152», полковник германской армии, 1889 года рождения, уроженец Судетской области (Германия), из купеческой семьи. В плен взят 10 июля 1942 года.

Лянгхельд Вильгельм — бывший офицер контрразведки (абвер-офицер) при лагере «Дулаг-152», капитан германской армии, 1891 года рождения, уроженец гор. Франкфурт-на-Майне, из семьи чиновника, член национал-социалистской партии с 1933 года. В плен взят 10 июля 1942 года.

Медер Отто, бывший адъютант коменданта лагеря «Дулаг-152», обер-лейтенант германской армии, 1895 года рождения, уроженец Эрфуртского округа (Германия), член фашистской партии с 1935 года. В плен взят 10 июля 1942 года.

Показаниями Келлера, Лянгхельда и Медера установлено, что существовало прямое указание Высшего командования германской армии об истреблении советских военнопленных — офицеров и рядовых — как людей «неполноценных».

Так, бывший офицер контрразведки при лагере капитан Лянгхельд на допросе 13 июля 1942 года показал:

«Немецкое командование рассматривало русских военнопленных, как рабочий скот, необходимый для выполнения различных работ.

Русских военнопленных, содержавшихся в лагере «Дулаг-152», как и в других немецких лагерях военнопленных, кормили впроголодь лишь для того, чтобы они могли на нас работать.

…Зверства, которые мы чинили над военнопленными, были направлены на истребление их как лишних людей.

Кроме того, я должен сказать, что в своем поведении с русскими военнопленными мы исходили из особого отношения ко всем русским людям, существовавшего в немецкой армии.

В германской армии по отношению к русским существовало убеждение, являющееся для нас законом: «Русские — неполноценный народ, варвары, у которых нет никакой культуры. Немцы призваны установить новый порядок в России». Это убеждение было привито нам германским правительством.

Мы знали также, что русских людей много и их необходимо уничтожить как можно больше, с тем чтобы предотвратить возможность проявления какого-либо сопротивления немцам после установления нового порядка в России.

…Издевательства над русскими военнопленными чинились как солдатами, так и офицерами германской армии, имевшими какое-либо отношение к военнопленным».

Этим объясняется, что в лагере, рассчитанном на 8000 человек, было заключено до 45 000 советских военнопленных, размещенных в невероятной тесноте и в жутких антисанитарных условиях.

Как показали немецкие офицеры Келлер, Лянгхельд и Медер, советские военнопленные, находясь в «Дулаге-152», кормились впроголодь, а с начала декабря 1941 года командование германской армии совершенно прекратило снабжение лагеря продовольствием, вследствие чего среди военнопленных возникла массовая смертность на почве голода.

«…С 5 декабря 1941 года смертность среди военнопленных от голода достигала 80–90 человек в день…»

Бывший комендант лагеря Келлер на допросе от 23 июля с. г. показал:

«…Военнопленные были размещены в невероятной тесноте. Они лишены были совершенно возможности лежать и спали сидя…

…С 5 декабря 1941 года среди военнопленных начался настоящий голод, на почве чего среди них наступила большая смертность.

С 10 декабря ежедневно умирало около 100 человек.

Трупы военнопленных, умерших за ночь, ежедневно утром выбрасывались из землянок, увозились за пределы лагеря и закапывались».

Кроме того, Келлер, Лянгхельд и Медер показали, что германские офицеры и солдаты избивали советских военнопленных за незначительные проступки, за вялость в работе, а также и без всяких провинностей.

Военнопленных, доведенных голодом до сумасшествия, во время раздачи пищи, приготовленной из разной падали, травили собаками для водворения «порядка».

Лянгхельд рассказал, что, производя допросы военнопленных, он сам, его фельдфебель и переводчик, в целях получения у них военно-разведывательных данных, избивали русских военнопленных. Также систематически избивала военнопленных охрана лагеря — солдаты и офицеры.

Лянгхельд признался, что он провоцировал через свою агентуру попытки к бегству военнопленных, в результате чего они были расстреляны.

Подобная практика насилий, издевательств, убийств и провокаций широко применялась не только в их лагере, но также, как это известно Келлеру, Лянгхельду и Медеру, и в других лагерях военнопленных».

— Что, совсем никакого опыта в следствии? — Назначенный моей «нянькой» старлей не скрывал своего разочарования, а ведь пять минут назад он был рад моему появлению. Я его понимал прекрасно — ведь одно дело подстраховать коллегу, имеющего хоть какой-то опыт в следствии, и совсем другое — контролировать полного профана. После моего представления и ухода Владзимирского старлей улыбнулся:

— Давай без чинов и на «ты». Сергей Туртугешев. Бывший старший следователь Минского УгРо. — Улыбчивый плечистый парень лет тридцати, невысокий. Коллега мне сразу понравился.

— Андрей Стасов. Оперативник ГУГБ НКВД. — Рукопожатие Туртугешева было «правильным» — крепким, но без намека на попытку показать свое преимущество. — Сергей, ты не из Хакасии?

— А что, бывать доводилось? — обрадовался тот.

— Ага. В Абакане. — Мысленно я матюгнул себя от души. Какого хрена? Там я бывал только в прошлой жизни! — Не похож ты на хакаса, только вот фамилия…

— Да я в маму удался, — Туртугешев махнул рукой. — От бати только волосы достались. Ну да ладно. Какой у тебя опыт следственной работы?

— Нулевой, — я развел руками, чувствуя себя виноватым.

— Что, совсем-совсем никакого? — повторил он разочарованно, потом встряхнулся и решительно заявил: — И ладно. Справишься! Вам уже сказали, в чем именно заключается наша работа?

— Проверять бывших пленных, выявлять… — Я замолчал, увидев недовольную гримасу на лице Туртугешева.

— Это, конечно, тоже, но эти моменты для нас второстепенны. Наша главная задача — выявить и запротоколировать преступления оккупантов по отношению к мирному населению и командирам и бойцам Красной армии, попавшим в плен! Максимально полно собрать информацию по таким случаям, взять показания от свидетелей этих преступлений. Потом немцы ответят за каждый такой факт перед нашим судом. А наша задача — сделать все, чтобы суду были предоставлены факты этих событий. А предателей и шпионов выцепят и потом. Особисты хлеб недаром едят, да и «смершевцы» не спят. — Он усмехнулся: — Но и если выловим реальных сволочей, нас ругать не будут.

— Да уж, верно, не будут. — Я тоже ухмыльнулся, представив орущего Владзимирского, который бы возмущался поимкой «шпиёна».

— На вот, глянь. — Сергей протянул мне пару листков. — Это мы набросали примерный перечень вопросов для облегчения работы. Естественно, что это только костяк, на который нужно мясо наращивать. Изучи их, а сейчас мне приведут очередного бойца, ты понаблюдаешь за процессом «вживую».