— Галочка, да что вы, у меня же ребенок!

— Как? Какой у вас ребенок? — Удивилась Галина Николаевна.

— А Женечка!

Ничего не ответила Галина Николаевна — да и что тут ответишь? Женечке о ту пору было сорок лет.

Семейным праздником были поездки на речном трамвайчике.

Обычно к Фатьяновым тогда присоединялся мальчик Боря. Он был старше Алены на целых четыре года, отчего казался девочке большим и очень умным. Для Никиты он и вовсе был взрослым дядей. У него папа был военмором и учился в академии. Алену в этом мальчике восхищало все, а Никиту — его морское происхождение. Боря любил приходить дом Фатьяновых, где была огромная библиотека, и дружил с Алексеем Ивановичем. Алексей Иванович также считал мальчика своим другом, опекал, следил за его чтением.

Появление детей в семьях родных Алексеем Ивановичем воспринималось как величайшая радость. Детей Ии он считал родными. И Андрюша, и Верочка, были его любимцами и крестниками. Он очень гордился тем, что был крестным отцом.

Когда в 1952 году родилась Верочка, Фатьянов был очарован этим событием. До ее появления на свет Алексей Иванович предоставил Ие с мужем свою квартиру, уезжая на летний отдых. Алексей Иванович радовался, что может теперь сам приютить ту, чья мать давала ему в юности кров. Ия Викторовна тем летом боялась уезжать из Москвы. «Критический момент», когда ты на сносях, может наступить в любую минуту.

Не было такого, чтобы Алексей Иванович не приехал в день рождения к своей крестнице Верочке. Когда приносили совсем маленькую девочку на Бородинскую, он бережно ставил ее на рояль и любовался, как она хороша в беленькой шубке, которую Верочке подарил он сам. Он удивленно хохотал оттого, что Верочка с Андрюшей ему приходились внуками.

А одаривать детей Алексею Ивановичу доставляло большую радость.

Позже, когда семилетняя Алена стала проявлять незаурядные музыкальные способности, на семейном совете было решено купить новый рояль. Состояние старого домашнего рояля по-прежнему оставляло желать лучшего. Непрестанно жаловались на него и композиторы, и гости-музыканты.

На первой Бородинской улице, неподалеку от дома, где жили Фатьяновы, находился комиссионный магазин «Рояли». Мастера из магазина часто ремонтировали фатьяновский рояль и знали Галину Николаевну. После принятого решения она пришла в магазин и сказала, что нужен небольшой комнатный рояль. Через некоторое время позвонили и сообщили: небольшой инструмент продает Марк Наумович Бернес. Он в это время женился во второй раз, и ушел жить в небольшую двухкомнатную квартиру, куда рояль не помещался. Рояль этот был выписан для известного актера из Германии. Стоил же он по тем временам колоссальные деньги — шестнадцать тысяч.

Несмотря на то, что у Алексея Ивановича не было этих денег, инструмент переехал к ним. Марк Бернес был рад освободить площадь и готов был ждать расчета, сколько угодно…

Алене нашли педагога, добрейшую немку Антонину Ростиславовну.

Она была незабываемо ярким человеком. Очень большого роста, полная, ярко-рыжая, она носила короткую стрижку и обладала мужеподобным голосом. Антонина Ростиславовна гордилась своим голосом и вообще собой. Очень коммуникабельная, общительная, она делала уроки музыки не раздражающими ни ребенка, ни окружающих. Несмотря на то, что учительница была внешне большая и грозная, она очень ласково, вкрадчиво разговаривала, никогда не ругалась, не била по рукам. Она говорила родителям:

— У девочки большое будущее, и она обязательно будет участвовать в конкурсе Чайковского. Я знаю, что ты там будешь играть, как Ван Клиберн, — Похваливала она Алену. Тогда говорили «Клиберн», а не «Клайберн», как сейчас.

Антонина Ростиславовна была хорошим, добрым, ласковым человеком. Она много рассказывала о своей семье. Беспокоило ее то, что младшая из двух ее дочерей — Ирина, была влюблена в начинающего исполнителя Иосифа Кобзона. О романтических переживаниях Ирины и Иосифа знали в семье Фатьяновых и принимали их взаимоотношения близко к сердцу…

— Любовь, Антонина Ростиславовна — это святое! — Восклицал Алексей Иванович. — Ей, знаете ли, все возрасты бывают очень покорны!

— Это — Пушкин! Это не вы! — Обнаруживала та подлог. — А вы что думаете?

— Я поддерживаю предыдущего оратора господина Пушкина!

Однажды в Хрущевском переулке появился профессиональный детский фотограф. Его пригласила бабушка, потому что ждала в гости внуков. Алене тогда было четыре годика, Никите — два. В тот день фотограф расположился, «как дома», обедал, присматривался к детям, изучал их характеры. Потом он велел мальчика наряжать в пальтишко, девочку — посадить в корзинку с цветами. Он был фантазер. Нахлобучил на лоб Никиты кепку, вручил ему бутылку водки — щелк… Зажигалась вспышка, как молния, но дети не плакали, они были увлечены игрой. Это были костюмированные съемки, и дети подчинялись доброму фотографу, чувствуя себя артистами… Тогда появилась целая серия прекрасных, веселых детских фотографий.

Все Фатьяновы и Калашниковы любили фотографироваться под окнами Анны Николаевны.

Фотограф просил неугомонных сродников построиться по росту, кого-то лечь, кого-то повернуть голову, всех застыть… Все улыбались, потому что радовались общению, встрече, радовались тому, что все впереди. И даже когда сносили этот крепкий, счастливый дом в 1960 году, его жильцы радовались новым квартирам, какому-то прогрессу в жизни страны. Теперь на месте дома размещается посольство крошечного государства Люксембург. Когда-то здесь помещалось со своими традициями, поколениями, песнями, привычками, соседями, судьбами все Ставрополье в сжатом виде. А оно больше Люксембурга в десять раз.

И, конечно, все блюда ставропольской кухни появлялись на столе, когда приезжал сюда Фатьянов со своей семьей. Сидя за огромным столом, ставропольцы часто вспоминали, как однажды на подножке полуторки во двор особняка въехал взволнованный жених и увел их тихую Галочку Калашникову. И, конечно, не обходилось без песни. Песни душевные, фатьяновские, звучали на всю коммунальную горницу. И дети замирали в своих играх, выхватывая из хорового пения какой-то поразивший их образ. И засыпали с хорошими мыслями о стихах, зарытых цветных стеклышках в палисаднике, сладкой газировке на бульваре, красивых обновках и абсолютном счастье.

В мае 1950 года во Владимире прошло второе областное совещание молодых литераторов. Алексей Иванович на нем руководитель поэтическим семинаром. Крепкая гвардия владимирских удальцов не только тогда стала крестниками поэта, они стали его друзьями. Иногда пытаясь держаться официально и в стороне, Алексей Иванович после все же не сдерживался, и если чувствовал в человеке близкое, переходил «на ты». Тогда его окружили и так и остались рядом Сергей Никитин, Владимир Томсен, Иван Ганабин, Борис Симонов. Алексей Иванович искал среди молодых владимирца Марата Виридарского, знаменитого местного футболиста, слесаря, пишущего стихи. После, познакомившись, он высказал свою радость о таланте молодого рабочего.