Местонахождение моего оленя можно было определить за полсотни метров от места его заточения по ритмичным ударам крепкого лба в хлипкие двери погреба, для надежности подпираемые снаружи спиной Добрыни Никитича.

При нашем появлении былинный богатырь отвлекся, и Рекс, с удара расколов двухсантиметровой толщины доску, выбрался наружу. С ревом выдыхая клубы пара.

Наверное, это хорошо, что Добрыня не дал ему войти в храм. Явись туда это косматое чудовище, облепленное от хвоста до рогов черной от сажи паутиной, не берусь сказать, что из этого вышло бы…

После чарки зелена вина я поведал присутствующим свою историю. Сокращенный вариант, разумеется. Полная версия заняла бы остаток их коротких человеческих жизней. Теперь-то я много чего помню, особенно того, что неплохо бы забыть, только лучше все же помнить, чтобы не повторить ошибок прошлого.

– Для тех, кто еще не в курсе,- начал я,- сообщаю: меня зовут Лель. Я вот ее брат.

– Точно,- поддакнула рыжая непоседа и ткнула меня кулачком под ребра.- Братец. Все как Гамаюн предсказала.

– Мне не хотелось бы вас обманывать, поэтому немного объяснюсь. Мы с Лелей внуки Сварога.

– Сварожичи? – приподнял бровь Добрыня.

– Кто-кто? – переспросил Дон Кихот Ламанчский.

– Сварог – это старый наш бог,- ответил богатырь.

– Но получается… – На этом идальго прекратил озвучивать свою мысль.

– Однажды,- продолжал я,- во время посещения одного приречного поселения, жившего рыболовством, поднялся ужасный ураган, и лодку, под которой я прятался, смыло волной. Я успел вскарабкаться на нее, поэтому не утонул. Течение подхватило ее, словно щепку, и понесло прочь. Очень долго неистовствовала природа, а когда ее попустило, то я оказался в открытом море. А в это время как раз плыл по нему здоровенный бык с голой девицей на спине. Закричал я, привлекая их внимание. А бык тот оказался греческим богом, жителем Олимпа, который не хотел, чтобы о его прогулках узнали, поэтому он одним махом заблокировал мне память и выбросил на берег страны, где все есть. Нашелся и добрый рыбак, который подобрал найденыша, нашелся поблизости и храм греческой богини любви и красоты, в который принесли найденыша. Богиня та Афродита – кстати, знакомьтесь.- Я указал на Ламииру.- Она взяла меня под свое крылышко и нарекла Эросом. Позже меня стали звать Амуром.

– А больше у богов детей не терялось? – спросила Фрося. До этого момента не проронившая ни слова.

– Не знаю,- ответил я.- А что?

– Да так,- покраснела сирота.- Меня тоже подкинули.

– Мне жаль,- заверил я ее,- но ты просто очень хорошая девочка.

– Хорошая?

– Очень. И к тому же хорошенькая.

Засмущавшись, она нырнула Добрыне под мышку.

– Так на чем я остановился? Ах да. Долго я был Амуром, но однажды нас вместе со многими другими богами одним махом зачислили в демоны Сатаны. Желания, разумеется, не спрашивали. Так я стал Асмодеем, князем Порока и Разврата, а Афродита – суккубой Ламиирой. Что еще? Сюда я попал по приказу Владыки ада с целью завербовать в сторонники местных старожилов. Но по прибытии попал под Горыныча и лишился памяти. И полюбил девушку Ливию, которая на самом деле ангел-истребитель. А ее только что из храма забрал Сатана.

– Да что же это творится? – скрипнул зубами Дон Кихот.

Добрыня пожал плечами:

– Я обычный былинный герой. Памяти не терял и с богами в родстве не состоял.

Благородный идальго вздохнул и промолчал.

– Теперь я планирую отправиться в ад,- сообщил я,- и освободить ее.

– Я с тобой,- заявил Добрыня Никитич.

– Я тоже.

И я…

Ни у кого не возникло и мысли поинтересоваться, согласен ли я взять их с собой в рейд на территорию ада, все считают это само собой разумеющимся.

– Вот вы где.- К нашему столику, который мало соответствует своему названию из-за громадных размеров и массивности конструкции, подошел широкоплечий парень в пестром камуфляже.- А я ищу-ищу…

Лишь присмотревшись внимательнее, удалось узнать в нем ангела Эя – истребителя нечисти.

– Присаживайся к столу,- пригласил я.

– Спасибо.

– На здоровье.

– Я согласен на ваше доминирующее положение в проведении данной операции. Но лишь на время операции и по вопросам стратегического плана.

– Отряд сформирован,- запив жесткое жаркое вином, сказал я.- Осталось решить – каким путем пойдем, товарищи?

– Девочки – направо, мальчики – налево,- внес про позицию черт, материализуясь за моей спиной. И пояснил, указав на меня пальцем: – Я с ним.

Он тут же завладел ополовиненным, кувшином и жадно высосал его содержимое да дна.

– Куда направляемся? – поинтересовался он.

Наш дружный ответ он счел шуткой.

Хороша шуточка…

А у меня больше сотни погружений без акваланга. Ни один до сих пор не всплыл – считай рекорд.

Ачь Капоне

С первого взгляда – обыкновенный поток расплавленной магмы, которых всегда хватает на склонах любого разбушевавшегося вулкана. Но это только на первый взгляд… Со второго, брошенного с более близкого расстояния, становится понятно, что сходство – одна видимость и на самом деле ничего не понятно. Почему лава не застывает? Почему по ее поверхности идут волны, а не разводы от вырвавшихся наружу пузырей газа? Что это за розовый туман, клубящийся на середине реки? И наконец, почему выпитое пиво начало проситься наружу именно сейчас, посреди голой каменной равнины, где нет ни единого самого жалкого кустика?

Рядом зажурчала вода.

Обернувшись, вижу стоящего в знаменитой собачьей позе Пушка, из-за отсутствия растительности пометившего приглянувшийся камешек.

Видимо, заметив тоску в моих глазах, усилившуюся при виде его маленькой животной радости, он ободряюще тявкнул и поспешил на поиски следующего приграничного камня.

– И как мы переберемся на ту сторону? – почему-то шепотом спрашивает Эй.

– Еще не знаю, но думаю, вплавь пробовать не стоит.

– Шутишь?

– Пытаюсь.

А если серьезно, раньше как перебирался?

– Да я здесь впервые,- признаюсь я.- Раньше порталом пользовался.- Оборачиваюсь к Ламиире: – А ты?

– Тоже. Какие-то дикие места.

Пахнув перегаром и серой, запах которой и без того витает в воздухе повсеместно, возник уже знакомый черт. Поникшее рыло и нездоровый цвет пятачка наглядно свидетельствуют о пагубности привычки злоупотреблять алкоголем. Особенно в неразумном чередовании его разных видов. А ведь я предупреждал его о последствиях…