Он даже непроизвольно замедлил шаг и тотчас об этом пожалел — тётка, командовавшая котлом, приветственно махнула ему и сделала понятный жест: давай, мол, садись, я и тебе супчика налью. Да не за деньги, а просто так, для улучшения кармы. Пирующие дружно заулыбались, начали уплотняться за столом, — дескать, заходи садись, гостем будешь. Они радовались, словно дети. Ну да — бредёт себе в ночи человек, наверняка усталый, голодный… а тут есть возможность разделить с ним по-братски хлеб, сотворить богоугодное дело. И пусть этот человек чужак, круглоглазый фаранг. Раз он сюда пришёл, значит, так угодно Будде, значит, он тоже частица Мирового Коловращения. Помочь ему — сделать ещё один шажок к вызволению из сансары…[63]

Английский язык у Брагина был специфический: кто твой командир? Где ракетная шахта?..

— Thanks a lot! Not hungry![64]— отказался Брагин, сделал, как учили в Интернете, уважительный «вай»[65]и… почувствовал себя дикарём, варваром, неандертальцем, не привыкшим к доброте и сердечности, шарахающимся от проявления истинного человеческого участия. Ну и кто здесь, спрашивается, больной на всю голову? Кого надо лечить?..

Байок-Скай, точно маяк, вздымал в ночи красный путеводный шпиль. Срезая путь, Брагин шёл полутёмными закоулками, мимо обшарпанных стен, пустых торговых прилавков, зашторенных окон… Очередной узкий грязный проход, и вот он, апофеоз местной архитектуры, — поражающая воображение трехсотметровая башня.

— Ё-моё, — вслух выговорил Брагин, проникая не без некоторой опаски в исполинскую дверь. Немного поплутав и пообщавшись с охраной, вознёсся в лифте, расписанном изнутри звёздочками, на семьдесят седьмой этаж…

Вид со смотровой площадки завораживал и впечатлял, оправдывая все затраченные усилия. Во все стороны до самого горизонта простиралось море огней. Фонари дорожных эстакад, фары ползущих машин, бесчисленные вывески были живыми мазками в невероятной световой палитре. Брагин прищурился, и ему показалось, что вдали он видит Кронштадт. «Да уж, это не Москва с её Останкинской башней, на которую тоже пускают, но только организованной группой и при наличии документа с фотографией, а главное, за очень ощутимые деньги. Почему? Вроде бы и высота примерно как здесь, и Москва едва ли красивей Бангкока… Может, прозрачность воздуха не та? Скорость лифта другая? Обзорная площадка в другую сторону крутится? Тоже мне Швейцария недоделанная!»

Обратно в гостиницу Брагин задумчиво шагал теми же безлюдными закоулками, изредка контролируя своё местоположение по электронной карте планшетки. Несколько раз к нему подскакивали расторопные тайцы, предлагая подвезти, взять на постой, устроить личную жизнь… В какой-то момент впереди в полутьме обозначились три рослые фигуры. Шагали они уверенно, не спеша, сразу чувствовалось, по знакомой территории. Вот сполохи рекламы осветили их, и стало ясно, что это африканцы. Интересно, что делать троице здоровенных негров в тесном переулке, причём хорошо за полночь?

«Ну вот, похоже, дождался, начинается…» Брагин незаметно вытащил нож, подарок Полковника, беззвучно открыл, спрятал за бедро вооружённую руку. Профессиональный глаз уже наметил место встречи, а ноги расчётливо замедлили ход. Они пересекутся вон там, у фонаря, возле увенчанной спутниковой тарелкой хибары. Здесь он начнёт смещаться, чтобы выстроить супостатов в очередь на атаку и всё время иметь дело с кем-то одним, развернёт их лицом к источнику света и…

Негры вдруг дружно свинтили куда-то налево. Послышался шум, говор, хруст, громкий скрежет металла по асфальту. На засаду или на отвлекающий маневр это определённо не тянуло.

«Что за хрень?» Брагин осторожно подошёл, заглянул за угол и… почувствовал отвращение к себе. Негры оказались не налётчиками, а уборщиками. Вооружившись совками и лопатами, они грузили мусор в объёмистый контейнер. Белые медицинские перчатки на чёрных руках порхали мотыльками.

Брагин сунул невостребованный нож обратно в карман и двинулся прочь. «Вот ведь… не стареют душой ветераны. Ничего нам не надо, только дай в войну поиграть…»

Уже на подходах к «Еравану» он остановился у фруктового лотка и в который раз ощутил себя дикарём: уверенно опознать среди сочного изобилия удалось лишь ананас. В это время в поясной сумочке запищала планшетка, Брагин вытащил её и прочёл письмо от Полковника.

«Привет, Коля. Обживаешься? Будда тебе в помощь. Обязательно попробуй банановые блинчики, их хорошо готовит один дядька на Као-Сан. Не скучай. Объявлюсь дня через два».

Брагин купил неведомых фруктов, вернулся в гостиницу, принял душ и лёг спать. Прошлое в эту ночь его не тревожило.

Следующим вечером Брагин приобщился на Као-Сан к кулинарному вкладу Индии в гастрономическую сокровищницу Таиланда — большому, тонко растянутому блину с начинкой из яйца и бананов. Таец-виртуоз шлёпал тестом о нержавейку прилавка, превращая мягкий колобок сперва в лепёшку, потом — в лист папиросной бумаги, ловко начинил и пожарил, рассёк на шестнадцать частей, щедро оросил сгущёнкой и, воткнув две большие зубочистки, с улыбкой отдал «фарангу» всего за сорок рублей. Ну что тут можно сказать?.. А Брагин ничего не говорил, он просто ел — молча, с увлечением, едва ли не урча, словно Кузя над миской. Это после ужина-то! Доев, постоял рядом с виртуозом ещё, представляя, как будет рассказывать Насте, потом вытащил неразлучную планшетку и заснял последовательность действий на видео, чтобы уж точно ничего не забыть. Хотел купить ещё блинчик, однако застыдился, справился с собой и от греха подальше двинулся прочь… И тут Полковник, лёгок на помине, ему позвонил.

— Коля, привет, дуй в Камбоджу, к Ангкору поближе, — выдал он в эфир рассчитанной скороговоркой. — Выбирай отель с вай-фаем, в течение двух дней пришлю письмо. Телефон с этой симкой в аут. Всё, до встречи.

Брагин повертел в руках новенькую «Нокию», вытащил аккумулятор… «Хорошо ещё не „Айфон“… А вообще мог бы и догадаться. Ну ладно, хоть телефонная книга скопирована в компьютер…» Утопил бедную «Нокию» в канале-«клонге», засел в гостиничном номере и полез в Интернет, выясняя, что такое Ангкор. Тот, к которому нужно дуть поближе…

Истинные размеры зала терялись в темноте — освещён был только его центр, где вертикально стояла массивная каменная плита. Курился из кадильниц дым, где-то ритмично били в бронзовую доску, и под раскатистый звон металла слышалось негромкое заунывное пение:

Иди, иди на запад!

Медленно пойдёшь ты на запад,