Критика ФРС раздается чаще всего тогда, когда операции Панкова оказываются неожиданными для германской общественности и не встречают противодействия со стороны западногерманских властей. Мне не раз приходилось успокаивать своих сотрудников, когда они с горечью говорили, что общественное мнение не понимает события и явно неверно истолковывает их. Персонал службы знал истинное положение дел, но был бессилен что-либо сделать – ведь нам было строго запрещено выступать публично. Таков во все времена жребий секретных служб, в вину которым вменялись «неудачи», хотя в действительности это были их успехи. И в будущем здесь вряд ли что изменится.

К необоснованным обвинениям в адрес ФРС, которые раздаются время от времени и со стороны политиков, относится прокол с возведением Берлинской стены. На самом деле никакой нашей вины тут нет. Еще в 1961 году я подготовил подробную документацию, из которой убедительно следует, что служба своевременно проинформировала тогдашнее федеральное правительство о возможных действиях Панкова. В многочисленных сообщениях до 13 августа указывалось на чрезвычайное обострение положения на секторальных переходах в Берлине. Москва и Панков, чтобы воспрепятствовать краху режима Ульбрихта, должны были как-то остановить массовое бегство восточных немцев на Запад, которое уже привело к потере многих ценных специалистов. В наших сообщениях прямо говорилось, что в ближайшее время будут приняты жесткие меры по изоляции ГДР. Когда же из надежных источников было получено сообщение, что Ульбрихт заручился согласием советской стороны на свободу действий по прекращению потока беглецов, оставалось лишь выяснить день проведения акции. Сведения о готовящемся герметичном перекрытии зональной границы, в особенности в Берлине, и о складировании материалов для установления заграждений были также получены заблаговременно и доведены до сведения федеральных властей. Тем не менее утверждалось, что службе не удалось обнаружить подвоз материалов, необходимых для возведения стены. Однако наши критики упустили из вида, что стена обрела свой капитальный вид только к концу операции и что, приступая к возведению заграждений, сами панковские планировщики не знали, что у них в конце концов получится.

Когда наступил «день икс» – об этом знало, как нам удалось установить позже, лишь небольшое число ответственных руководителей ГДР, – поначалу было установлено только проволочное заграждение. И уж после того, как союзники в Западном Берлине даже не попытались разрушить заграждение гусеницами танков, стали подвозить бетонные блоки, кирпич и цемент. Да и то, что получилось на первых порах, совсем не было похоже на ту массивную стену, которую мы ныне знаем.

Я привел этот пример лишь потому, что он, по моему мнению, ярко иллюстрирует возможности, а вместе с тем и границы разведывательной деятельности. В странах с диктаторским режимом, который использует мощные полицейские и контрразведывательные средства для охраны своих секретов, разведслужбам свободного мира, располагающим высококвалифицированными кадрами, готовыми пойти на риск, все же удается во многих случаях выявить подготовительные меры противной стороны для проведения тщательно засекреченных операций. На основании этого можно сделать вывод о возможных сроках их проведения. Однако точную дату начала операции, которая охраняется особенно строго и становится известной самим исполнителям только в последний момент, установить удается очень редко.

Некоторым утешением моим сотрудникам может стать тот факт, что те политические деятели, которые могли ознакомиться с вышеупомянутыми мною документами, высказали затем свое удовлетворение успешной деятельностью ФРС.

К числу событий, отрицательно отразившихся на делах службы, относится, несомненно, дело Фельфе. В течение нескольких лет этот ценный советский шпион, служивший в штаб-квартире ФРС, был буквально притчей во языцех для западной и восточной прессы, нередко ложно толковавшей суть этого дела. В статьях под крупными заголовками рассматривались личность Фельфе, его прошлое, характер действий и высказывалась нелицеприятная критика в наш адрес. Если бы я стал в связи с этим рассматривать все лживые и клеветнические утверждения, это нарушило бы рамки моего повествования. Поэтому ограничусь лишь несколькими высказываниями: их, полагаю, вполне достаточно, чтобы представить этот случай архипредательства в ином свете.

Хайнц Фельфе, псевдоним «Фризен»[70], служил в отделе контршпионажа против Советского Союза в должности помощника референта[71]и имел ранг правительственного советника[72]. После тщательной подготовки он был внедрен к нам советской секретной службой – КГБ. Если другие попавшие в ФРС и впоследствии разоблаченные агенты противника снабжались специально подготовленной информацией небольшой ценности, то Фельфе, по личному указанию шефа КГБ Шелепина, получал для передачи нам сведения, представлявшие в тот период яростных стычек между разведывательными организациями Востока и Запада, можно сказать без всякого преувеличения, исключительный интерес. Делалось это для того, чтобы поднять авторитет Фельфе в наших глазах, укрепить его положение и способствовать быстрому продвижению по службе. «Фризен», поставивший своим хозяевам ряд донесений и документальных материалов о деятельности ФРС и заслуживший их доверие, снабжался ими сведениями политического характера. Частично в этих материалах содержались данные секретного характера о советской зоне оккупации. Другими словами, в них была ловко изготовленная смесь правды и лжи. Фельфе сумел убедить руководство нашей службы, что ему удалось создать в «зоне» сеть своих агентов.

Эти меры советской разведки помогли укрепить позиции предателя в ФРС и поднять его престиж как добытчика секретной информации. Известно, как трудно обработчику разведывательных данных распознавать специально подготовленный противной стороной материал, особенно если в нем частично содержатся подлинные сведения.

В случае с Фельфе Советы пошли еще дальше. Чтобы быстрее повысить акции своего агента в наших глазах и расширить его возможности, КГБ без всяких колебаний принес в жертву одного из своих малоценных источников в ФРГ, выдав его через Фельфе нам. В практике советской секретной службы это было весьма необычным шагом. И мы дали провести себя. Менее важный агент КГБ, это был публицист В. – не буду называть его фамилии, – был арестован и осужден.

Специальные операции советской разведки хотя и привели к признанию заслуг Фельфе в ФРС, но не смогли надолго избавить его от рутинных проверок по линии безопасности, систематически проводившихся в отношении всех без исключения сотрудников службы. И вот тут-то были выяснены некоторые факты, изобличившие предателя. Под моим личным руководством небольшая специальная группа сотрудников продолжила проверку. После многомесячного скрупулезного расследования все подозрительные моменты были сведены в единое целое. Так был установлен факт предательства и его возможные последствия.