покрытого пожелтевшей штукатуркой, которая много лет назад обвалилась и осыпалась почти со всего фасада, что некогда был украшен стрельчатыми фальшокнами и замысловатыми узорами. Затейливые арки слева и справа от ворот были выложены фигурным кирпичом, выглядывавшим из-за сухих стеблей дикого винограда. Заржавевшие кованые ворота были распахнуты настежь, а на каменных столбах гордо возвышались статуи античных мифических существ, так же безжалостно увитые буйным плющом и диким виноградом, сохранившим кроваво-красную листву. И ещё горы этих листьев лежали у разбитого подножия ограды.

Никто не вышел навстречу молодым людям из дома привратника, и они двинулись дальше по давно не чищеной аллее. Вскоре взору их предстал густой заросший сад, за ни начинался парк, в прежние времена являвший собой прекрасный оазис, украшенный монументальными фонтанами и каскадными клумбами, на которых заботливые руки садовников выращивали самые прекрасные цветы, радовавшие посетителей своей неземной красотой. Теперь в пустых чашах фонтанов росла сорная трава, радуясь упадку поместья, как радуется жестокая чернь, учинив свирепый бунт и разграбив имение хозяина. Прекрасные парковые статуи потеряли всю свою нежную белизну, превратившись в серо-зелёных калек, чьи тела увил плющ, а мощные пьедесталы заросли чертополохом и репейником. Прямо напротив этого призрачного парка уныло возвышался двухэтажный господский дом, соединённый с небольшим одноэтажным флигелем крытой галереей. Большинство окон были заколочены, по жёлтому фасаду шли глубокие чёрные трещины. Колонны, поддерживавшие массивный балкон пышной веранды, покосились и растрескались, дикий виноград оплёл огненным покрывалом декоративные портики и каменные резные перила.

Александр и Наталья спешились, привязав лошадей к высокой липе, росшей неподалёку от входа. Усадьба выглядела совершенно необитаемой, окна чернели, точно опустевшие глазницы древнего черепа. Казалось, здесь собираются неприкаянные души со всей округи. Обшарпанные двери были плотно закрыты и производили впечатление, будто ни один живой человек давным-давно не входила в них. Оглядев ещё раз заросший парк и пустой двор, молодые люди осторожно поднялись по ступеням террасы и приблизились к входу в особняк.

— Да, не такой я помню эту усадьбу, — произнёс Александр. — В далёком детстве мне случалось бывать здесь. Тогда парк выглядел лишь немного запущенным, хотя фонтаны уже никто не включал.

— Сейчас это место напоминает кладбище, и если бы не размеры, то дом нельзя было бы отличить от склепа, — произнесла Наталья, стараясь скрыть волнение.

Сердце её билось от страха, ведь и в самом деле она не ожидала увидеть имение Коршунова именно таким. Что-то сверхъестественное обитало в этом месте, что-то сильно пугало её.

— Если вам нехорошо здесь, мы можем уйти, — тихо сказал Александр.

Наталья опустила голову, но затем подняла на молодого человека свои ясные глаза и с небывалой твёрдостью и решительностью сказала:

— Нет, я должна узнать правду о том, кем мне приходился Иван Андреевич. Я не успокоюсь, пока не получу хотя бы один ответ на те вопросы, с которыми пришла сюда! К тому же вы рядом, а значит мне нечего бояться.

И она улыбнулась Александру, так искренне и нежно, что сердце в его груди снова подскочило и радостно забилось. Хотя он и желал как можно скорее увезти любимую подальше от этого мрачного места.

Оглядевшись, они увидели шнурок дверного колокольчика. Александр ухватился за него и позвонил. Никто не ответил и не открыл дверь. Молодые люди стояли перед ней в тягостном ожидании. Затем Александр позвонил ещё раз, и ещё, но и теперь никто не отозвался. Так они стояли минуту, а может пять или десять. Они ждали. Словно неведомая сила заставляла их стоять и терпеливо дожидаться, пока дверь откроют. Но было тихо. Так тихо, что даже если бы травинка шелохнулась где-то вдалеке, то и её шорох был бы услышан. И лишь только Александр и Наталья повернулись, решив, что дальше стоять бессмысленно, дверь, щёлкнув, отварилась, и грубый старушечий голос спросил:

— Кто там?

— Позвольте нам войти, — заговорила Наталья, — это очень важно! Это касается господина Коршунова!

— Уходите, хозяйка больна! — ответил из тёмной щели открытой двери всё тот же голос.

— Но прошу вас, нам очень нужно поговорить с вами или хоть с кем-то из родных Ивана Андреевича! — заговорил Александр Иванович, стараясь удержать дверь открытой.

— Я вам, уже сказала, госпожа больна! Никого пускать нельзя! — упорствовала старуха, не желая впускать незваных гостей.

Она резко потянула дверь на себя, и Александру стоило немалых сил удержать её.

— Вы не понимаете, нам нужно найти доказательства того, что Наталья Всеволодовна состояла в родстве с вашим хозяином! — продолжал поручик, изо всех сил стараясь не дать служанке захлопнуть дверь.

— Впусти их, Ингрид, — раздался в глубине дома слабый женский голос.

Дверь медленно открылась, и Александр Иванович осторожно вошёл со своей спутницей в тёмную залу. Когда глаза привыкли к полумраку, их взорам предстала высокая женщина лет сорока — сорока пяти, со светлыми растрёпанными волосами, в белом домашнем платье со множеством оборок и в белом кружевном чепце. Рядом с ней стояла старая женщина с невыразительным высохшим и сморщенным лицом и собранными в пучок седыми волосами, на ней было старомодное чёрное платье, почти без какой-либо приметной детали. Она казалась древней высохшей мумией, челюсти её хаотично двигались, словно что-то пережёвывая, а жёлтые глаза с подозрением смотрели на молодых людей из-под морщинистых век, давно лишившихся ресниц.

— Прошу вас, дорогие мои, проходите! — приветливо воскликнула женщина, приседая в реверансе. — Я крайне рада видеть вас!

— Юлия Святославовна, вам стоит вернуться в постель, — произнесла старуха, взяв хозяйку под руку.

— Соболезную гибели вашего супруга, — нерешительно произнёс Александр Иванович, снимая кивер и склоняя голову.

— Глупости, Ингрид! — произнесла женщина, словно не обращая внимания на слова поручика. — Вот вернётся мой Иван Андреевич, мы все сядем пить чай! Вы какой предпочитаете? — спросила она, обращаясь к поручику его спутнице.

Александр и Наталья с немым ужасом и удивлением посмотрели на старуху, и та горько покачала головой.

— Госпожа не в себе с тех пор, как пропала её единственное дитя, — прошамкала мумия в чёрном платье. — Я её экономка, Ингрид Марич. Я одна смотрю за госпожой.

— Но как же… — начал Александр, собираясь спросить про Коршунова.

— Она знает, — тихо произнесла старуха. — Она сейчас не в себе. Вчера, когда принесли новость о смерти, она чуть не умерла у меня на руках. Конюх и повар, оба они сбежали, когда узнали, что сталось с хозяином. Как трусы! Я осталась одна.

— Примите мои соболезнования, — со слезами на глазах произнесла Наталья.

— Уходите, Юлии Святославовне нужен покой, — сказала Ингрид.

— Прошу, нам нужно взглянуть на кабинет покойного, — заговорил Александр. — Мы ничего не станем брать, обещаю вам! Нам необходимо посмотреть