— Александр Михайлович, все пункты этого задания невозможно запомнить. Их тут не пять и не шесть, а все шестнадцать. Может быть, в сокращенном варианте вы позволите мне записать все это на турецком языке?

— Ничего записывать не надо, — твердо ответил Коротков. — И запоминать все не надо. Главное, чтобы ты имел представление, какая политическая информация нам нужна, и в процессе работы обращал внимание на это при общении и знакомствах с людьми соответствующего круга. А что касается содержательной стороны каждого пункта плана-задания, то мы будем доводить их до тебя через руководителя римской резидентуры. Так что ставь свою подпись и дату ознакомления с документом.

Макс взял перьевую ручку, обмакнул в чернильнице, расписался и, поставив дату «29.08.49 г.», возвратил документ Короткову. Затем обменялся несколькими фразами на испанском языке с женой.

— Что ты сказал ей? — поинтересовался начальник нелегальной разведки.

— Я сказал ей, что нашему ожиданию командировки пришел конец. Надеюсь, что обратного хода с вашей стороны уже не будет?

— Нет, конечно. Когда я уеду от вас, переведи, пожалуйста, наш разговор Луизе и скажи ей, что терпели вы много времени не зря. Вы поедете работать в прекрасную страну, по географическому и климатическому положению близкую к Мексике. Но по оперативной обстановке и по ее сложности значительно отличающуюся от стран Латинской Америки. Вам теперь придется входить в совершенно новую жизнь. Я не сомневаюсь, что вы приживетесь там и справитесь со всеми поставленными задачами. А мы со своей стороны будем помогать вам. Мы, кстати, уже установили, что в Риме и других городах Италии сейчас находятся переехавшие на постоянное жительство или по своим коммерческим делам восемь твоих агентов. Так что работать начнешь не на голом месте. С некоторыми из них ты можешь потом, но только с нашей санкции, восстановить связь и через них завязать деловые отношения с местными бизнесменами и другими полезными на первой стадии легализации контактами…

— Извините, что перебиваю, — обрадовался Макс. — Назовите мне их имена.

— Всему свое время. Чего доброго, после долгой разлуки с ними ты начнешь по приезду туда разыскивать их. А это опасно. Мы сообщим тебе о них через тайник номер один. Инструктаж по расположению и описанию первых трех тайников получишь шестого сентября накануне отъезда из Москвы. Узнаешь это от Сергея Григорьевича Лузанова и руководителя нелегальной группы связи.

Завершив инструктивную беседу, Коротков на английском языке, чтобы его могла понять и Луиза, начал прощаться с ними. Он желал им удачной легализации в Италии, большого везения и благополучия, но Макс уже не слышал его слов: мысленно он представлял себе, как самолет поднимается в небо, затем приземляется в римском аэропорту Фьюмичино, как на такси он с Луизой подъезжает к Ватиканскому холму, они останавливаются, осматривают папскую резиденцию, а потом спускаются к Коллизею и приветствуют взмахом руки Вечный город Рим, куда, как утверждали древние, ведут все дороги…

Путь Макса и Луизы в Италию лежал через Данию — Бельгию — Францию — Швейцарию. В Копенгагене они выдавали себя за туристов из Мексики, в Брюсселе — из Аргентины, а в Париже — из Уругвая. В Швейцарии перешли на свои настоящие документы: Макс стал костариканцем Теодоро Бонефилем Кастро, а его супруга — Инелией Идалиной де Кастро. В Берне получили итальянские туристические визы сроком на три месяца и отправились в последнее свое «путешествие» на Апеннины, где предстояло вживаться в европейский образ жизни. Для Луизы, родившейся в Латинской Америке и все предшествовавшие годы прожившей в ней, это было непросто. Но Инелию де Кастро теперь уже не пугало ничего.

В Риме Кастро поселились, как предписывалось Центром, на улице Виа ди Вилле Эмилиани у вдовы Стефании, владевшей двумя небольшими магазинами на той же улице. Перво-наперво они начали изучать город, в котором предстояло жить и работать не один год. Целыми днями они пешком ходили по улицам древнего Рима, с именем которого навечно вошли в мировую историю величайшие титаны эпохи Возрождения — художники Микеланджело и Рафаэль, великие мыслители — Сенека и Плутарх, гениальные поэты — Вергилий и Лукреций, Овидий и Гораций. И чем больше они знакомились со столицей Италии, основанной еще в восьмом веке до нашей эры и являвшейся центром вселенной того времени, тем больше начинали понимать, почему Рим почти тысячу лет являлся столицей всего цивилизованного мира. И какой столицей! Вся история человечества разыгрывалась на ее площадях и улицах с грандиозными сооружениями человеческой мысли, призванными утверждать римское господство во всем мире. Чего стоили дворцы Нерона и Флавиев, Коллизей, форум и пантеон. Они были свидетелями кровавых сражений и триумфальных шествий, гнусных предательств и высочайших проявлений человеческого духа, страстных речей Цицерона и гневных выступлений братьев Гракхов — Гая и Тиберия, погибших в борьбе с сенатской знатью за осуществление своих реформ. Стены города помнили неслыханные ужасы при императоре Калигуле и жестоком Нероне, хранили в памяти последний вскрик Гая Юлия Цезаря, убитого в результате заговора республиканцев.

Больше месяца Теодоро и Инелия знакомились с великим городом, восторгались его фонтанами, архитектурными памятниками, ансамблями античности и средневековья, восхищались оперными певцами театра Ла Скала и серенадами бродячих певцов, бессмертными произведениями искусства в прославленных музеях и картинных галереях. И чем больше Теодоро и Инелия открывали для себя «вечный город», тем чаще они вспоминали фразу уругвайского консула Красса о том, что «не хватит всей жизни, чтобы познать Рим» и понять, почему до сего времени неоспоримо утверждение о том, что «все дороги ведут в Рим».

— Но как бы ни было прекрасно здесь, — обмолвился однажды Теодоро, — я не согласился бы жить в такой стране…

— Почему? — удивилась Инелия.

— Потому что в этой стране родилась самая отвратительная и гнусная организация, называемая мафией. Она стала позором Италии, отталкивающим черным пятном в ее истории — прошлой и настоящей.

— А мне здесь все нравится! — скорее из духа противоречия воскликнула Инелия. — Здесь, как в документальном кино, все интересно и привлекательно. И потом, я тут свободна. Думаю, что и ты свободен, поскольку нас никто здесь не опекает и не приказывает, сколько надо нам терпеть, ждать… Не знаю как ты, но я осталась бы жить здесь.

Теодоро удивленно мотнул головой.

— Что ж… Тогда будем вместе приживаться в этой стране. И начнем мы с Божьего благословения…

— Это прекрасно. Прекрасно, что ты вспомнил о Боге и сказал это первым.

Теодоро улыбнулся и, продолжая свою мысль, сказал:

— Бог должен быть в душе каждого человека. А если у человека нет веры, то он, как говорила моя мать, неинтересен. Даже для приличия и доказательства того, что мы с тобой «истинные» латиноамериканцы, мы обязаны отстоять мессу в храме. Б Риме должны нас знать и привыкнуть к нам. Послушаем в храме miserere[98] и с легкой душой начнем раскручивать свое коммерческое дело. Только в живой работе, только при полной погруженности в какое-то дело может прийти чувство органической связи с Италией и домашней привязанности к ней.