Спорить с ним не имело никакого смысла. Это никогда ни к чему не приводило. Но все утро ее буквально трясло при мысли о надвигающейся встрече с разочарованной невестой Микеле. Пьета давно взяла себе за правило никогда не запихивать клиентку в платье, в котором ей некомфортно, тем более если оно ей просто не нравится. И пускай другие дизайнеры навязывают свои творения, но Пьета больше всего ценила доверие клиентов; она всегда пыталась проникнуть в душу невесты, чтобы создать по-настоящему «ее» платье.

Ожидавшая в гостиной Элен обрадовалась Пьете не меньше Николаса.

— Ой, как хорошо, что вы наконец вернулись, — воскликнула она, как только Пьета опустилась рядом с ней на большой белый диван. — А я тут воюю с вашим боссом. Он вам уже рассказал?

— Воевать с ним — не очень удачная идея, — иронично улыбнулась Пьета. На коленях у нее лежал презентационный комплект, который они готовили для каждой невесты: серебристая папка, перевязанная белой ленточкой из тафты, с образцами тканей и копиями рисунков, отпечатанных на такой же серебристой бумаге.

— Почему бы вам еще раз не взглянуть на него, а потом мы примерим образец из хлопчатобумажной ткани.

— По-моему, в этом нет никакого смысла. Все равно оно мне не понравится.

Пьета притворилась, будто не слышала этих слов.

— Примерив образец, вы составите полное представление о форме платья, а мы потом сможем правильно подогнать его по вашей фигуре, — сказала она и, по своему обыкновению, добавила: — Но предупреждаю, оно будет смотреться довольно просто и не будет сидеть на вас так же, как платье в его окончательном виде.

Она протянула Элен презентационный комплект, и девушка с недовольным видом взяла его в руки.

— Я не хочу это платье, — сказала она, переворачивая страницы с рисунками. — Я хочу то, которое вы для меня нарисовали.

— Но Николас Роуз считает… — Пьета замолчала. Все, решила она, с меня хватит. — Послушайте, все это, конечно, очень мило, но ничего не выйдет. Это моя вина, зря я вам показала тот эскиз. Ничего похожего на это платье никогда не выйдет из этого салона.

— Что ж, если так, то и не надо, — решительно проговорила Элен. — Вы сможете сшить его для меня в свободное от работы время. Держу пари, вы частенько этим занимаетесь, чтобы подработать, а?

— Нет, я не…

— У нас еще куча времени, — перебила ее Элен. — Мы с моим женихом еще не назначили дату, так что не торопитесь, работайте в вашем привычном ритме.

— Если об этом узнает Николас, он тут же меня уволит, — сказала Пьета.

— А как он об этом узнает? Его-то я уж точно не позову к себе на свадьбу.

— Я просто не могу. Извините.

— Но могли бы вы, по крайней мере, об этом подумать? Пожалуйста, — взмолилась девушка. — Спешки никакой нет, я ведь уже вам сказала. У нас с моим женихом сейчас много чего происходит в жизни, и нам нужно время. Но для меня это и вправду очень, очень важно, так что, пожалуйста, не принимайте решение здесь и сейчас.

— Хорошо, я подумаю. — У Пьеты не осталось сил спорить. — Но предупреждаю сразу: я редко меняю свое решение.

Элен улыбнулась:

— Но с другой стороны, всякое бывает, верно? Пожалуй, я скрещу пальцы.

Когда Николас вернулся с обеда, он по-прежнему держался в высшей степени любезно.

— Итак, она примерила образец? — поинтересовался он.

— Вообще-то нет. — Пьета знала, что его это расстроит. — Она решила ненадолго все отложить.

— Правда? — удивился он. — А сколько у нас еще времени до свадьбы?

— В том-то все и дело, они отменили первоначальную дату, а новую, похоже, еще не назначили. И теперь я сомневаюсь, что это вообще когда-нибудь случится.

Николас с утомленным видом покачал головой.

— Но почему девушка ничего нам не сказала? Я полагаю, она испугалась, что мы попытаемся взыскать с нее кругленькую сумму за проделанную работу, а потому устроила весь этот переполох, заявив, что ей не нравится платье. Она решила все отменить. Бедняжечку бросил жених.

— Может, так оно и есть, — согласилась Пьета. Она вдруг осознала, что за время всех их разговоров с Микеле он только один раз упомянул о своей невесте, да и то сто лет назад, когда Пьета его поздравляла. Все это очень странно.

В тот день, пытаясь сосредоточиться на работе, она то и дело вспоминала о предложении Элен. Это несчастное платье с пионами прямо-таки требовало, чтобы его сшили. Она хотела перенести его со страниц альбома, придать ему объем и форму, помочь Элен подобрать к нему туфли и сережки, посоветовать ей, из каких цветов составить букет. И в то же время она вдруг осознала, что вовсе не хочет, чтобы девчонка, нарядившись во все это великолепие, пошла к алтарю с Микеле.

В тот вечер Пьета вернулась с работы усталая. И все-таки, сидя у себя в комнате и вдыхая доносившиеся из кухни ароматы готовящегося ужина, она достала альбом и принялась рисовать. Из-под ее карандаша вышло платье с асимметричной бретелькой из шелковых пионов с нежно-розовым ободком, с подолом, спереди подхваченным пышной оборкой и скромно приоткрывающим ножку. Она вспомнила каждую деталь платья Элен, даже подобранную для него ткань.

Воодушевленная, Пьета нашла свои старые наброски, сделанные ею для коллекции, которую она когда-нибудь создаст. Немало воды утекло с тех пор, как она видела их в последний раз, и теперь они показались ей слишком уж строгими и чопорными. Слишком в манере Николаса Роуза.

Она достала чистую бумагу и дала волю воображению. Выходившие из-под ее карандаша платья были смелы и романтичны. Не каждая невеста отважилась бы надеть такое; но всякая женщина, любившая моду так же, как Пьета, непременно заинтересовалась бы ими. Пьета вдруг страшно разволновалась. Может, это и есть ее фирменный стиль? В свадебных салонах она точно никогда ничего подобного не видела.

Услышав, как папа снизу кричит ей, что ужин готов, Пьета с неохотой отложила карандаш. Днем она так и не успела поесть и теперь основательно проголодалась. К тому же, что бы он там ни сготовил, пахло из кухни просто божественно.

Это была лазанья — первая папина лазанья с того момента, как он вернулся домой. И хотя листочки теста для нее он достал из кладовки, а соус был собственноручно заморожен им еще несколько недель назад, Пьета восприняла это как знак, что к отцу вновь возвращаются силы.

Всю последнюю неделю или около того отец передвигался по дому шаркая, как глубокий старик. Из-за головокружения и слабости он сделался сварливым. Его дурное настроение отражалось на всех, хозяйство тоже пришло в упадок. Но теперь, вытаскивая лазанью из духовки, отец выглядел бодрым. Он взирал на противень с искренним удовлетворением.

— Какая жалость, что твоя сестра этого не видит, — рокотал он. — Ты только полюбуйся, какая прелесть.

— Очень красиво, — согласилась Пьета.