– Нет, не все! – возразила Катя. – Что же вы сразу Алексею не объяснили, к чему это приведет?

– Не объяснил, потому что тогда мы с ним лично знакомы не были, когда он эту кашу заварил. А второе: человеку просто не объяснишь такое, он не поверит. Как это так, в прошлое можно уйти – да хоть на десять тысяч лет назад – и навсегда там остаться, а в будущее – нет, на сто лет, всего-то, вперед – и уже нет! Это трудно понять. Пока сам не столкнешься, не веришь.

– И что теперь с ней делать – назад в тринадцатый век ее, в Берестиху?

– Ни в коем случае! Она теперь там тоже не приживется. Говоря фигурально, джунгли не примут Маугли назад после того, как он искренне попытался стать человеком. Это тоже не просто…

– Это-то как раз просто! – возразила Катя. – Джунгли не прощают предательства.

– Верно, – согласился Коптин. – Но не только это. Маугли тоже не сумеет простить джунглям отсутствия в них соток, пиццы и унитаза… Ее нужно закидывать куда-то еще глубже, в шестой-седьмой век… Там ей будет все понятно, и она превратится в носительницу высших знаний. Высших знаний тринадцатого века. А наше время у нее все в памяти сотрется.

– Само собой? – спросил Алексей.

– Само собой. Но не быстро. Защитная реакция психики. Вот сейчас-то как раз и стирается наше время, как наносное, излишнее. Не базовое ее.

– Но ее можно сейчас разбудить? – спросила Катя.

– Можно, конечно. Но зачем? Она несколько дней поживет, снова во все свои проблемы въедет, болячки растеребит и опять в кому рухнет. – Коптин достал карманный компьютер. – Сейчас найдем…

– Кто бы обо всем этом рассказал заранее… – задумчиво протянул Алексей.

– По этому поводу я уже высказывался… – равнодушно процедил Коптин. – Да тебе и в будущем то же самое говорили: все уши, я слышал кое от кого, прожужжали: «Не надо этого делать, не надо!» А ты одно в ответ: «Закон не запрещает, закон не запрещает!»

– А чего, запрещает, что ли?! – возмутился Алексей.

– Нет! – кивнул Коптин и улыбнулся с удовлетворением, найдя что-то в базе данных своего карманного компа. – Да ведь кирпичи толченые есть тоже закон не запрещает… А пить из копытца? Разве свод уложений запрещал? Нет! Ну а раз нет, то и пили! И пили! И пили!.. И становились козлами, козлами, козлами! Хорошее место для вашей Олены нашел. Пушкинская гора. С 851 года свободна.

– Пушкинские горы – это под Питером?

– Нет, это на Волге. Она одна гора, единственная. А Пушкинской она называется потому, что именно про нее было написано: «В той горе, во мгле печальной, гроб качается хрустальный…» Ну и так далее… Словом, папа если спросит, скажешь ему: «В том гробу твоя невеста». Вот ее штрих-код – горы, где будет она отдыхать. – Коптин протянул Алексею визитку реабилитационной пещеры «Пушкинская гора», дописав на ней пространственно-временной штрих-код мира, в котором планировалась госпитализация. – Все понял?

– Нет, не понял: как это Пушкин про эту гору написал?

– А его тоже вытаскивали в наше время. Кстати, известнейшее стихотворение «Я помню чудное мгновенье…» Пушкин у Высоцкого украл. Тот его Марине Влади написал, на салфетке, в ресторане… Но только написал, а прочесть не успел. А Пушкин воспользовался, так сказать…

Совместными усилиями Коптин с ребятами перенесли Олену из «опеля» в коптинский хронотоп.

– Поглубже, подальше от дверей…

– Скажите, – поинтересовалась Катя, – а вы ее сами в гроб уложите?

– Сам, конечно, – кивнул Коптин. – В гроб положить, чего уж проще?

– Она, если проснется, станет сопротивляться – лучше прикрикнуть на нее: «А ну-ка, в гроб!» – посоветовала Катя. – Она послушная.

– Ну… Это вообще-то совсем не гроб, а анабиозационный контейнер, дорогая и сложная штука… Внешне похож просто. Специально так сделали, чтобы случайно забредшего охотника или грибника как ветром бы сдувало… Какой это гроб, что вы…

– Сергей Ильич, – Алексей тронул Коптина за локоть, – вы, если помните, обещали меня держать в курсе событий, происходящих с отцом…

– Было, – согласился Коптин и протянул Алексею свой штрих-кодер: – Держи. Ознакомься, пока я девушку отвезу. Только в дерьмо его не кидай, ладно?

– Я вас не понял, – удивился Алексей, беря штрих-кодер.

– Да это я так, пошутил глупо, – хмыкнул Коптин и, повернув ключ зажигания старт-луковицы, захлопнул дверь.

Стекла окон малолитражки тут же потеряли прозрачность, слились с корпусом в единое целое, стремительно вознеслась в небо старт-луковица и тут же исчезла, растаяв вместе с хронотопом.

Женщины, выгуливавшие собак в маленьком скверике метрах в ста от места события, не замедлили прокомментировать старт:

– Опять кого-то взорвали, видала, Полина Сергеевна?

– Как взорвали? А взрыва не было!

– Новые мины наши изобрели, зять говорил, – с глушителем. Ничего не слышно! Всех нас взорвут, а мы и не проснемся!

– Ну, слава богу! Стали наконец об людях думать!

* * *

К церкви, в которой должно было состояться венчание молодых, Николай подогнал хронотоп точно – секунда в секунду.

– Все! – скомандовал он, открывая люк. – Вот вам церковь. Прибыли за четверть часа до начала обряда, как и положено, автомобили подъедут к концу венчания и отвезут в ресторан тех, кого и должны были отвезти. В общем, вот – Бог, а вот и порог! Спасибо вам и – до свидания!

– Как это вы ухитрились на сутки позже все организовать? – подозрительно поинтересовалась свежеиспеченная теща. – Не люблю, когда меня дурят…

– Никто вас не дурит. И никаких суток не было. Это все вам приснилось – ну, остров там, пираты…

– А вы обещали нам скомпенсировать моральный ущерб… – начала было свекровь. – Или это мне тоже приснилось?

– Нет, это было. Согласен! Я обещал. Но счет вы не представили? Нет. Значит, и оплачивать нечего. Сейчас мы уже все находимся в своем законном времени, а наше время – это не время для претензий, как вы знаете. – Подумав, Коля добавил ехидно: – Наше время – это время больших перемен…

– А мне-то что, больше всех надо? – пожала плечами Софья Соломоновна. – Я думала, вы что-нибудь молодым от своего имени презентуете…

– Да я ж их в Полинезию свозил! – удивился Аверьянов. – Разве это мало, сударыня? С кондачка-то?

– Так это же нам приснилось? – хмыкнула Софья Соломоновна. – И вообще, кто вы такой?

В планы Аверьянова не входило долгое прощание в совокупности с подробными комментариями происшедшего. В поисках выхода он оглянулся, ища, на что переключить женское внимание… И Провидение тут же устремилось ему на помощь.

– Люди… Люди… Эй, кто-нибудь! – послышалось со стороны церкви.

Священник, лет семидесяти пяти, стоя на крыльце храма, призывал то ли людей на помощь, то ли Бога – в свидетели.