– Это был дерзкий вызов, – пела мать, – когда Последний легион отказался от разума и власти ради свободы. Они рисковали забыть все. И потому сочинили песни – сотню историй, которые можно было рассказывать и помнить. Я рассказываю их тебе, а ты – своим детям, и так до тех пор, пока снова не будут открыты формы.

А потом мать пустилась петь одну из ранних песен – о том, как их народ строил свой дом на руинах брошенного королевства. Как они расселялись, изображая дикарей. Таков был их план, позволявший прятаться или, по крайней мере, не быть у всех на виду.

Песни многое упускали. Последний легион не знал, как превращаться во что-то иное, кроме тупиц и брачников, – по крайней мере, без помощи богов. Откуда же они узнали о том, что другие формы возможны? Может, эти сведения изначально были записаны в песнях, а потом потерялись с годами, когда те изменялись слово за словом?

Эшонай слушала, и, хотя голос матери и впрямь помог снова настроиться на мир, она поняла, что все равно обеспокоена в глубине души. Она пришла сюда в поисках ответов. В былые времена срабатывало.

Теперь нет.

Эшонай встала, чтобы уйти.

– Я нашла кое-что из твоих вещей, – сказала мать, прерывая пение, – когда прибиралась в доме сегодня. Ты должна их забрать. Они захламляют дом, а я ведь скоро отсюда уйду.

Эшонай негромко загудела в ритме скорби, но отправилась посмотреть, что же такое мать «нашла». Еще одну кучу камней, в которых ей виделись детские игрушки? Лоскуты, казавшиеся одеждой?

У дверей Эшонай обнаружила небольшой мешок и, открыв его, увидела внутри бумагу.

Не человечью бумагу, а сделанную из местных растений. Грубую, разноцветную, изготовленную старым способом, известным слушателям. Шершавую и плотную, а не безжизненно-гладкую. Чернила уже начали бледнеть, но Эшонай узнала рисунки.

«Мои карты, – подумала она. – Мои старые карты».

Против собственной воли воительница настроилась на ритм воспоминаний. Дни, проведенные в путешествиях по дикому краю, который человеки называли Натанатаном; она пересекала леса и чащобы, рисовала свои собственные карты и расширяла мир. Эшонай начала одна, но ее открытия воодушевили весь народ. Вскоре, несмотря на юный возраст, она уже водила целые экспедиции к новым рекам, новым руинам, новым спренам, новым растениям.

И человекам. В каком-то смысле происходящее было на ее совести.

Ее мать снова начала петь.

Просматривая свои старые карты, Эшонай почувствовала сильную тоску. Когда-то мир казался ей чем-то новым и увлекательным. Свежим, как цветущий после бури лес. Она умирала – медленно и столь же неотвратимо, как ее народ.

Эшонай собрала карты и покинула дом, направившись к центру города. Материнская песня, по-прежнему красивая, звучала позади, точно эхо. Эшонай настроилась на ритм мира. Благодаря этому и узнала, что вот-вот опоздает на встречу с остальной Пятеркой.

Генерал не ускорила шаг. Она позволила спокойным и размеренным тактам ритма мира нести себя вперед. Если не сосредотачиваться на выборе и настройке ритма, тело естественным образом выбирало тот, что соответствовал настроению. Поэтому решение слушать тот ритм, который не соответствовал чувствам, всегда было осознанным. Она именно так сейчас и поступила с ритмом мира.

Много веков назад слушатели приняли решение, которое отбросило их на уровень дикарей. Убийство Гавилара Холина подтвердило тот давний выбор. Эшонай не была одним из вождей, но они прислушались к ее совету и дали ей право голоса.

Выбор, хоть он и казался ужасным, был проявлением смелости. Они надеялись, что долгая война наскучит алети.

Эшонай и остальные недооценили жадность своих врагов. Светсердца все изменили.

В центре города, возле бассейна, высилась башня, которая дерзко выстояла под натиском бурь, что приходили век за веком. Когда-то внутри ее были ступени, но проникший сквозь окна крем обратил все свободное пространство в камень. Поэтому трудяги вырезали лестницу, которая огибала башню снаружи.

Эшонай начала подниматься, ради безопасности держась за цепь. Это был долгий, но знакомый путь наверх. Хотя нога болела, боеформа обладала значительной выносливостью – но в то же самое время для поддержания ее в силе требовалось больше еды, чем для прочих формы. Эшонай добралась до вершины без труда.

Она увидела, что другие члены Пятерки уже ждут. Каждый из них пребывал в одной из известных форм: Эшонай была бойцом, Давим – трудягой, Абронай – брачником, Чиви – шустриком, а тихая Зульн – тупицей. Венли тоже была здесь, вместе со своим бывшим брачником, который весь раскраснелся от трудного подъема. Шустроформа, хоть и годная для многих занятий, требовавших деликатности, не отличалась особой выносливостью.

Эшонай вышла на плоскую вершину бывшей башни, и на нее обрушился восточный ветер. Сидений здесь не было, и Пятерка устроилась прямо на голых камнях.

Давим гудел в ритме раздражения. С ритмами, звучавшими в каждой голове, случайное опоздание представлялось маловероятным. Они справедливо подозревали, что Эшонай задержалась нарочно.

Она села на камень и достала из кармана самосвет с заточенным внутри спреном, положила на скалу перед собой. Фиолетовый кристалл лучился буресветом.

– Я беспокоюсь из-за испытания, – сказала Эшонай. – Считаю, нам не следует его позволять.

– Что? – Венли настроилась на тревогу. – Сестра, что за нелепость! Наши люди нуждаются в этом.

Давим подался вперед, упершись руками в колени. Он был широколицым, его трудоформа обладала почти черной кожей, на которой лишь изредка попадались небольшие завитки красного цвета.

– Если это сработает, мы сделаем удивительный шаг вперед. Мы заново откроем первую из древних форм силы.

– Те формы связаны с богами, – напомнила Эшонай. – Что, если, избрав эту форму, мы пригласим их вернуться?

Венли загудела в ритме раздражения.

– В стародавние времена все до единой формы были от богов. Мы открыли, что шустроформа нам не вредит. Отчего с буреформой все должно быть иначе?

– Это другое, – возразила Эшонай. – Спой песню; спой ее без слов, самой себе. «Оно грядет и приносит с собой ночь богов». Древние силы опасны.

– У людей они есть, – сказал Абронай.

Он был брачником, холеным и упитанным, но держал свои страсти под контролем. Эшонай никогда не завидовала его положению; она знала из личных бесед, что Абронай предпочел бы другую форму. К несчастью, остальные носили бракоформу лишь недолгое время или не обладали достаточной важностью, чтобы стать частью Пятерки.

– Эшонай, ты сама принесла нам донесение, – продолжил он. – Ты видела среди алети воина, который использовал древние силы, и многие это подтвердили. Способность заклинать потоки вернулась к людям. Спрены снова предали нас.

– Если умение заклинать потоки вернулось, – проговорил Давим в ритме размышления, – то это может означать, что боги в любом случае возвращаются. Если так, нам лучше подготовиться к встрече с ними. Формы силы в этом помогут.