Чужинов присел на корточки, подзывая к себе щенка:

– Не бойся, иди сюда.

А когда тот сделал в его сторону несколько шагов, рука сама полезла в рюкзак, чтобы извлечь банку говяжьей тушенки. Другой рукой он вынул нож, одним круговым движением ее вскрыл и вывалил содержимое на траву.

Обычный охотничий нож, прихваченный им из флигеля покойного егеря. И он совсем не походил на нож Киреева, висевший у того на левой стороне груди рукояткой вниз. У Прокопа он от известнейшего производителя, изготовлен из порошковой нержавейки и такой заточки, что волосинку на весу строгать можно.

У Глебова ножа сталь на лезвие пошла из обычной автомобильной рессоры. Деревянная рукоять на двух клепках, острие – так называемый «щучий нос», и ярко выраженная гарда. Но надежен: на нем всем весом висеть можно или как ступеньку использовать. Или как любой инструмент, какой только в голову взбредет. Ну а затупится, достаточно несколько раз провести обычным напильником. Относись к нему с уважением, и он никогда тебя не подведет. Как автомат Калашникова. А что от него еще требовать?

Щенок накинулся на угощение так, что Варнаков присвистнул:

– Ёкарный бабай! Это же сколько он не жрал?! А вообще крупным должен вымахать, лапы-то вон какие! Если доживет, конечно, в чем жутко сомневаюсь. Смотри-ка, у него больше чем полхвоста нет. Твари, что ли, отцапали?

– Это среднеазиат, алабай. Их всегда так купируют. В Туркмении алабаи считаются национальным достоянием, наряду с ахалтекинскими скакунами, – тоном знатока поведал Гуров. – Все такого же хотел завести, но куда его в городской квартире? И самому проблемы, и собаке одни мучения.

Олег потянулся к щенку, чтобы потрепать его за ухом. Но тот, успевший покончить с угощением, недовольно зарычал, прячась за Чужинова.

– Хозяина признал, – ухмыльнулся Леха. – Только куда его девать?

– Пошли, собаководы. – В голосе Киреева слышалось явное раздражение. – Место тут какое-то гнилое, выскочат вон из тех кустов, сами все пойдем на угощение.

– Идем, – сразу же откликнулся Глеб. – Только вот что, я буквально на пару секунд задержусь.

Прокоп что-то буркнул под нос, но вслух ничего не сказал.

– Ты здесь жди и обязательно дождись, – стоя на коленях, прижав голову щенка к груди и гладя его, объяснял ему Чужинов, как будто бы тот мог понять. – Назад мы тут же выходить будем. Видишь, лодка у нас, куда мы без нее? А пока спрячься хорошенько. Я тебе галет оставлю, погрызешь. Жди, в общем.

– Красиво идут! – Гуров посмотрел на Чужинова с явным восхищением.

Но тот, занятый биноклем, его взгляд даже не заметил. Тогда Олег посмотрел на Киреева.

– Не жильцы. – Прокоп был категоричен. – Не в кино снимаются. Имитаторы. – И не понятно было, что он хотел сказать последним словом.

Они внимательно наблюдали с крыши недостроенной многоэтажки за группой из девяти человек.

Те действительно шли красиво, слаженно, тремя тройками, где двое постоянно прикрывали третьего. И оружие с амуницией у них было на зависть. Помповые ружья, нарезные карабины, а кое у кого и короткоствол в открытых кобурах. Разгрузки, рюкзаки, камуфляж, трекинговые ботинки – все наивысшего качества. Такое снаряжение в прежние времена обошлось бы каждому из них стоимостью семейного седана. Новенького, из салона, пусть и не самой престижной марки. Все как один молоды, лет до тридцати, но явно не армейцы.

Чужинов уже успел поинтересоваться у Прокопа, не обчистили ли они магазин его знакомого, на что тот ответил:

– Все может быть.

Группа направлялась к торговому центру, где, и без слов было ясно, поживиться можно многим, и им оставалось лишь преодолеть площадь перед супермаркетом. Эти люди двигались быстро, едва не бегом, и Олег Гуров всем своим видом старался показать: вот нам бы так.

Сами они до многоэтажки добрались совсем по-другому: неспешным шагом, часто останавливаясь, иногда делая непонятный крюк. Несколько раз Чужинов с Прокопом совещались, что тоже действовало Гурову на нервы.

Понять Глеба с Прокопом было можно. Прежняя тактика, которую им когда-то старательно вбили в голову, сейчас не годилась совсем. Ни та, что против регулярной армии, ни для борьбы с диверсантами, партизанами, повстанцами и тем более террористами. И потому приходилось вырабатывать новую, с учетом изменившихся обстоятельств. Но нельзя было забывать, что существует вероятность встречи и с теми, кто может пристрелить всего лишь из-за приглянувшегося ножа на поясе. Или банки тушенки в рюкзаке. Или неполного рожка патронов…

– Все-таки нарвались, что было вполне ожидаемо.

Прокоп зачем-то подул на пальцы раненой руки, видимо успокаивая боль.

Сначала Олег подумал, что речь идет о них самих, и потому беспокойно оглянулся по сторонам: что? где? И только потом посмотрел туда, куда вглядывались все остальные, – на площадь перед торговым центром. Посмотрел, чтобы вместе со всеми увидеть разыгравшуюся у них на глазах трагедию: сразу с двух сторон к людям на площади неслись твари. Возможно, это были те самые, что преследовали их по берегам реки. Возможно, другие. Кто бы мог с уверенностью об этом сказать? Люди действовали слаженно и быстро, ведь на кону стояла их жизнь. Повинуясь чьей-то неслышной отсюда команде, они заняли круговую оборону, отлично понимая, что это единственный их шанс. Совсем небольшой, призрачный, но шанс. Трещали выстрелы, твари падали на землю одна за другой, чтобы застыть неподвижно или попытаться ползком, судорожными толчками добраться до ненавистных им людей, но было их слишком много.

Олег посмотрел на своих спутников: «А что мы? Мы сможем им хоть чем-нибудь помочь?»

Варнаков глядел куда-то в сторону, явно не желая видеть того, что происходит внизу.

Чужинов то и дело прикладывал к плечу автомат, и на лице его играли желваки, но он ни разу так и не выстрелил. Киреев каждый раз недовольно морщился: если твари узнают об их существовании, на крышу им не забраться, но прижмут так, что только и останется ждать непонятно чего. А еще он всем своим видом показывал, что иного и не предполагал.

Вскоре все закончилось, и теперь на площадь перед торговым центром не смотрел никто. Слишком тяжелое зрелище и для того, кто давно уже позабыл, что у него существуют нервы. Твари пожирали трупы погибших людей, своих мертвых сородичей и тех, кто был еще жив, но уже не мог подняться.

– Олег, – извиняющимся тоном начал Чужинов, – мы бы ничем им не помогли – далеко. И ближе не подобраться, да и времени у нас не было.

– Я понимаю, Глеб, я все понимаю.

– А вообще привыкай на будущее, если хочешь остаться живым. – Прокоп кивнул. – Не в кино снимаешься. Это жизнь, а в ней все иначе.

– Не хочу привыкать, – зло ответил Гуров. – Сколько нас осталось? И если мы не будем друг другу помогать…

– Помогать надо, – согласился с ним Прокоп. – Именно помогать, а не бесполезно собою жертвовать. Правильно я говорю? – обратился он за поддержкой к Чужинову.