Я вздохнула.

— Ладно. Но будь добр, впредь рассказывай о таком, хорошо? Хватит того, что ты работаешь на Брэмена. Я больше не хочу неприятных сюрпризов. Ты мне доверяешь?

— Целиком и полностью, — ответил он.

Звучит искренне. Ночью, в постели, когда мы уже проваливались в сон, Аарон повернул меня лицом к себе.

— Сэмми, я хочу кое-что сказать, — прошептал он.

Ну и с кем он еще встречался? С Сатаной?

— Что? — нерешительно протянула я.

— Я уже давно собирался это сделать, просто не знал, как начать, — продолжал он.

— Что случилось?

Он совершил что-то ужасное. Возможно, какое-нибудь преступление. Я это знала. Я должна была доверять интуиции. История со скрепкой и предсказанием доказала, что мама — великий телепат. Несомненно, часть ее силы передалась мне.

— Я влюбился в тебя, — сказал он.

Ничего страшного. Слава богу. Наконец-то он произнес слова, которых я от него ждала, и он совсем не так уж пьян. Он действительно только что это сказал и не может взять их назад. Или может? Я медленно вдохнула.

— Это случилось уже давно, и я хотел признаться тебе раньше, но не было случая. По-моему, ты чудо. Я люблю тебя.

На три с половиной месяца позже положенного. Он смотрел на меня с обожанием, и я почувствовала, как радость разливается по моему телу и гонит прочь сон. И я проснулась.

— Я тоже тебя люблю, — непроизвольно выпалила я.

— Ты не обязана это говорить, — ответил он.

Но я уже сказала. Я любила только однажды, хотя влюблялась довольно часто. Но это чувство — совсем другое, оно не похоже ни на одно из прежних. Может, это новая, взрослая любовь? Или более зрелая влюбленность? Я не уверена. Аарон начал целовать меня, прежде чем я толком во всем разобралась.

— Ты на него подсела, — сказала Лиза, когда я утром позвонила ей и поведала потрясающую новость.

— Что-что?

— Подсела. Это зависимость. Он для тебя как наркотик, — подчеркнула она.

— Не понимаю, о чем ты.

Но стоило мне хорошенько обдумать ее слова, и я согласилась. Я на него подсела. Именно это чувство я никак не могла опознать.

— Я знаю, ты никогда раньше ни на что не подсаживалась, — говорила Лиза. — Поэтому не можешь сразу понять…

— А как же «халапеньо попперс»? — перебила я. — И та песня Длинноволосого профессора[76]?

Не знаю, с чего я вдруг решила доказать, будто подсаживалась на некоторые вещи и раньше. Песня была особенно веским аргументом. Ужасно навязчивая.

— Может, тебе стоит об этом подумать, — бесхитростно сказала Лиза.

Да я уже думала.

— Пожалуй, ты права.

— Быстро ты согласилась, — удивилась она.

— Ну, твои слова звучат разумно. Иногда из-за Аарона я делаю очень странные вещи, причем словно смотрю на себя со стороны и не верю, что я это делаю, но остановиться не могу. — Я вспомнила случай с паролем голосовой почты.

— Например? — спросила Лиза.

Я помедлила.

— Мартини будешь?

Я предполагала, что расскажу Лизе о том, как низко пала в День благодарения, а также предвидела, что буду делать это под мартини.

— Почему бы нет? Уже почти пора обедать, — ответила она.

Через двадцать минут я сидела напротив нее в ресторане «Суть вещей», перед нами стоял мартини, тарелка тако была на подходе. Лиза выглядела немного усталой, но, как обычно, готовой помочь.

— Так что, зависимость всегда во вред? В смысле, вредно, что я подсела на Аарона?

Похоже, неизбежная черная аура окружает саму концепцию зависимости. А если кто-то подсел на добрые дела? Это не может быть вредно, правда?

— Да, зависимость обычно вредна, — ответила Лиза.

Черт.

— В смысле, если хочешь держать себя в руках, — продолжала она. — Впрочем, забудь на секунду об аспекте зависимости. Важно другое: вреден ли тебе Аарон?

Она с надеждой ждала ответа. Я собралась с мыслями.

— Вроде нет, — неуверенно сказала я. — То есть некоторые вещи выводят меня из себя — вещи, которые я хотела бы изменить. Мне ужасно не нравится, что он работает на Брэмена, из-за этого мы вечно спорим. В общем, похоже, это само не пройдет. Но в остальном он классный, я от него в восторге. К тому же он умный, тактичный и…

— Тактичный? — недоверчиво перебила Лиза.

— Ну, он любит меня. Это очень тактично.

Мне не слишком-то нравилось, что теперь Лиза начала задавать непростые вопросы о моих любовниках, но она наконец-то бросила Райана, и я не могла сменить тему.

— Я не собираюсь с тобой спорить, — продолжала Лиза. — Просто хочу убедиться, что ты счастлива.

— Знаю. И вот еще что. Да, у Аарона есть несколько серьезных недостатков. Но у меня тоже. Если он может терпеть мои недостатки, значит, я должна научиться терпеть его. Это и есть компромисс. К тому же, когда дело доходит до недостатков, жить становится веселее. Поэтому я ни за что его не оставлю, — подытожила я.

Лиза секунду смотрела на меня, затем кивнула.

— Значит, пока тебе удобно зависеть от него. Но ты сказала, что не уверена, любишь ли его, — напомнила она.

Верно. Я не уверена. Почему я не уверена?

— Может, я еще только влюбляюсь в него?

— Ты меня спрашиваешь? — удивилась Лиза.

— Нет, думаю, так и есть. Я наверняка еще влюбляюсь в него. Но уже здорово на него подсела.

Лиза указала на свой пустой бокал.

— Я готова выслушать твои скандальные признания.

Да, точно. Я допила мартини и поведала ей сокращенную версию «ночи попыток угадать пароль». Лиза непрерывно кивала.

— Вполне объяснимое поведение, — заметила она, когда я закончила.

Вот что я люблю в Лизе. Она прекрасно умеет убеждать, когда мне это особенно необходимо.

— Тебе не кажется, что я схожу с ума?

Она яростно замотала головой:

— Нет. Он сам виноват. Он вел себя нетактично, совсем не как любящий мужчина, когда вы были в разлуке. Все логично.

Она словно вынесла приговор. Ее поддержка поможет мне вернуться к нормальной жизни, хотя я по-прежнему не уверена в своих чувствах к Аарону. Я поблагодарила Лизу, пообещала позвонить ей и вернулась на работу.

Я как раз пыталась отвязаться от женщины из Экрона, которая интересовалась по телефону, попадают ли ее кошечки под новую программу страхования здоровья престарелых, когда внезапно глянула на календарь. Сегодня исполнилось двадцать лет с того дня, как родители купили мне куклу «Капустная Грядка»[77](Аннабет Сью, мой первый приемыш), но дело не в этом, а в том, что через четыре дня я улетаю домой на Рождество. То есть осталось меньше четырех дней на покупку подарков. Я даже покраснела от удивления.