– Спасибо, папа. – Комок подкатил к горлу Имоджин, но она постаралась взять себя в руки.

– Я надеюсь, ты позволишь старому бродяге дать тебе небольшой совет? – спросил Том. – То, к чему я пришел в результате долгих размышлений. Что бы ты ни искала в далеких краях, сначала убедись, что не оставляешь дома чего-то более важного.

Имоджин сразу же подумала о Финне. О моментах близости, о том, как весело и хорошо им было вместе…

– Спасибо за совет, папа. Я запомню то, что ты сказал. Не мог бы ты позвать маму к телефону? Будет лучше, если я обо всем ей сообщу сама.

– Конечно. Джен! – прокричал он. – Имоджин звонит.

– Привет, милая, – через пару секунд произнесла мать.

– Привет, мам. Короче говоря, я возвращаюсь в Таиланд.

– Но ты же только что вернулась оттуда.

– Знаю, – сказала Имоджин, мгновенно пожалев, что не выбрала более простой путь и не позволила отцу сообщить матери эту новость. – Я же никогда не скрывала, что рано или поздно вернусь туда, мама.

– О, я прекрасно помню все, что ты говорила. Но мало ли что ты болтаешь – я никак не думала, что ты всерьез собираешься возвращаться к этой своей вольной жизни неизвестно где и с кем!

– Папа меня понимает.

– Значит, это он подбивает тебя снова ехать в эти ужасные места, где твоей жизни грозит опасность?

– Нет, конечно, – ответила Имоджин. – Это мое личное решение.

– Я просто хочу сказать, милая… что ты и моя дочь тоже, и я считаю, что не стоит…

Имоджин уловила опасные нотки в прерывающемся голосе матери.

– Мама, ты в порядке? – с беспокойством спросила она.

– Да, дорогая. Конечно, в порядке. – Имоджин услышала подавленные рыдания на другом конце провода. Только не это! Уж лучше бы сердилась. Мать не плакала уже лет тридцать, а вот теперь не смогла сдержаться.

– Ма, ты уверена? – переспросила Имоджин.

– Нет, – едва слышно ответила Джен, и это прозвучало тем более странно, что всего минуту назад она разговаривала на повышенных тонах. – Я так беспокоюсь о тебе, девочка. Никогда не могла понять, зачем нужно подвергать свою жизнь опасности, как это делаешь ты. Все эти погружения с риском, что закончится… кислород, да? Я твоя мать, и моя обязанность заботиться о тебе, и я всего лишь хочу уберечь тебя от неприятностей. Но ты мне иногда не позволяешь этого делать!

– Мама, мне уже двадцать три года, – сказала Имоджин, устало опускаясь в кресло. – И ты, и папа просто замечательные родители. Но я отличаюсь от тебя, мама. Может быть, настанет время, когда я стану такой же, но не сейчас. Я не хочу постоянно жить в одном месте – у меня есть призвание, которому я должна следовать. Я хочу добиться профессионального успеха, стать действительно хорошим фотографом.

– Я не хочу тебя останавливать, поверь мне. Я говорю все это лишь потому, что люблю тебя, – призналась Джен.

– Я знаю, мама. Спасибо тебе за это. И… я тоже тебя люблю.

Мороженое дня: пралине «Искушение»

Анна сидела на том же стуле, на котором они когда-то в детстве сидели здесь с сестрой – в гостях у бабушки Ви. Перед ней стояла креманка, наполненная пралине. Металлические жалюзи магазинчика были наполовину приспущены, и компанию ей составлял лишь притихший Хепберн. Она оглядела кафе и подумала о том, какие трудности им с Имоджин пришлось пережить за это время – впрочем, она не сомневалась, что и впереди ее ждет множество испытаний. Преодолевать их вместе было гораздо проще. Сможет ли она справиться со всем этим в одиночку? Внезапно она услышала легкий стук, подняла голову и за жалюзи увидела часть силуэта Эви, которую невозможно было не узнать по комбинезону и экстравагантным розовым башмакам.

– Это вы, Эви? – спросила Анна, настроение у нее сразу поднялось.

– А кто же еще, дорогая, – ответила соседка. – Ну, впусти же меня, наконец.

Анна подняла жалюзи и увидела сияющее лицо Эви. На мгновение ей даже показалось, что перед ней стоит бабушка Вивьен.

– У тебя все хорошо, дорогуша? Ты какая-то бледная.

– Бывало и получше, если честно, – призналась Анна.

Они с Эви уселись за одним из столиков.

– Проблемы с мужчинами? – сразу же предположила Эви. Она положила унизанные серебряными кольцами пальцы на ладонь Анны.

– Вы угадали, – сказала Анна. – Я натерпелась от них в последнее время, но сегодня не они причина моей грусти. Я расстраиваюсь из-за кафе. Вернее, из-за Имоджин.

– Ее снова обуяла страсть к путешествиям?

– Как вы догадались?

– Знаешь пословицу – рыбак рыбака видит издалека? – добродушно рассмеялась Эви. – Я сама много странствовала в свое время. Поэтому и разглядела тягу к приключениям в твоей сестре с первого же взгляда. Позволю себе предположить, что именно из-за ее отъезда ты в печали – беспокоишься, что не справишься со всем этим хозяйством. – Эви кивком показала на прилавок, где, как всегда, витрины-холодильники были заполнены разноцветным мороженым, а над ними возвышались горы вафельных стаканчиков всех размеров.

– Так и есть, – со вздохом ответила Анна. – В этом вся причина. – Внезапно она тихо заплакала.

– Конечно, это тяжелый труд – вести бизнес в одиночку. Но ты же сильная женщина, Анна. Вся в свою бабушку.

– Вы и вправду так думаете? – спросила Анна, шмыгая носом и утирая слезы рукавом вязаной кофты. Она была рада, что в момент слабости ее видит только Эви.

– Будь уверена – ты живое воплощение Вивьен. А эта женщина умела сражаться.

– Вы скучаете по ней, Эви? – спросила Анна.

– Скучаю ли я по ней? – спросила та, поднимая брови. – Дня не проходит, чтобы я не вспоминала о твоей бабушке. В моем сердце пусто без нее.

Именно в этот момент Анна поверила ей. На мгновение она увидела боль в глазах Эви и поняла, что та тоскует не просто об ушедшей подруге, а о родственной душе, потерю которой ей было так трудно пережить.

– В мире не было и нет никого лучше Вивьен, – призналась Эви.

– Сейчас мне ее так не хватает, – сказала Анна. – Она всегда знала, как следует поступить в любой ситуации.

– О да, это так, – с улыбкой сказала Эви. – Но если поразмыслить, и у тебя есть ответы на все вопросы. Просто надо заглушить посторонние голоса, тщательно прислушаться, и ты услышишь свой собственный голос.

Час спустя Эви и Анна все еще сидели в кафе с кружками чая и альбомом с фотографиями Вивьен на столе.

– А вот это, – сказала Эви, указывая на черно-белую фотографию, – лето шестидесятых. Ну, знаешь, все эти стиляги и рокеры. Целая толпа сюда приехала – устраивали драки по любому поводу и превратили нашу тихую жизнь в настоящий бедлам.