—Ладно. Наверное, тебе нужно подумать. Поговорим позже. Молодец, Оуэн, — пробормотал он, спускаясь по лестнице, — очень тактично. Ну что, Лиззи, как там у вас, мертвецов? Черт!

Оуэн отнес ноутбук в машину, достал инструменты. И пошел через ворота в соседнее здание, чтобы понести епитимью, заколачивая гвозди.

* * *

—Как грустно! — Эйвери полила тунцовые стейки маринадом, который приготовила еще утром. — Всего восемнадцать! Я знаю, в те времена люди жили мало, а женщины рано выходили замуж и рожали детей, но все равно. Восемнадцать лет! Лихорадка?

—Я нашел всего несколько строчек. Теперь, когда мы знаем имя, я найду больше.

—Элиза. Очень похоже на имя, которое ей дал Бекетт, и на прозвище Лиззи тоже.

—Такое ощущение, что все предопределено. Мама выбрала название и местоположение номера, Бекетт стал называть ее Элизабет. Потом Лиззи.

—Не знаю, предопределено или нет, но история жутковатая — в хорошем смысле. И я считаю, ты умница — нет, даже не умница, а молодчина! — что нашел ее. Только как мы отыщем Билли?

—Мне требовалась точная информация. Теперь я знаю ее имя, где она жила, когда и как умерла — даже если она этого не знает! — и попытаюсь отследить Билли. Встречалась ли она с ним здесь, в Бунсборо? Может, он из местных? Или тоже приезжий?

Эйвери, которая мыла зелень, оглянулась на Оуэна.

—Сентябрь тысяча восемьсот шестьдесят второго года. Вот и ответ.

—С чего ты взяла?

—Оуэн. — Она положила зелень, чтобы стекла вода, шагнула к нему. Сколько лет ты живешь на юге округа Вашингтон?[11]

—Всю свою... Ох ты ж черт! А я и не подумал. Так сосредоточился на поисках Лиззи, что когда нашел ее имя... Сражение при Энтитеме.

—Или при Шарпсбурге, в зависимости от того, на чьей ты стороне. Семнадцатое сентября тысяча восемьсот шестьдесят второго года. Самый кровавый день Гражданской войны.

—Кто знает, может, он воевал, — размышлял вслух Оуэн. — А она приехала, чтобы с ним повидаться. Тогда люди даже приезжали, чтобы посмотреть на бои. Как на пикник.

—Люди всегда были со странностями. Так или иначе, она умерла в день сражения. По твоим словам, Лиззи родом из Нью-Йорка, значит, логично предположить, что она остановилась в гостинице. Будь у нее здесь друзья или родственники, она бы предпочла поселиться у них. Возможно, Билли тоже ньюйоркец, и она по какой-то причине последовала за ним в Бунсборо.

—Или он из местных, и она приехала к нему. Или он, как большинство мужчин его возраста — если считать, что ему примерно столько лет, сколько ей, — сражался на войне.

—Скорее всего, так и было. Попробуй. Оуэн взял кусок тонкой хрустящей лепешки.

—Очень вкусно. Изумительно! Что это?

—Эксперимент. Раскатанное почти до толщины бумаги тесто для пиццы, посыпанное травами и запеченное в печи. Хочу подавать такие лепешки в новом ресторане. Мне кажется, что если Элиза приехала повидаться с Билли и они встретились, то сейчас бы она его не искала. Она умерла, но если бы он обретался здесь, то наверняка был бы рядом с ней. В общем, если следовать этой логике, когда она заболела, его здесь не было.

—Или он ее бросил. Не приехал. Может, был женат, или она его не интересовала.

Эйвери выхватила тарелку с лепешками, прежде чем Оуэн успел взять еще кусок.

—Это неромантично. Придерживайся романтичной версии, или больше ничего не получишь.

—Я просто прикидываю разные варианты.

Эйвери по-прежнему держала тарелку вне пределов досягаемости, и Оуэн закатил глаза.

—Ну ладно, ладно. Они были как Ромео и Джульетта времен Гражданской войны. Несчастные влюбленные.

—Мне не нравятся подростковые самоубийства. Придумай что-нибудь еще.

—Я слишком голоден, чтобы думать.

Смилостивившись, Эйвери вернула тарелку на место.

—Так или иначе, не похоже, что это поможет найти Билли.

—Попытаюсь узнать что-нибудь еще о Лиззи. Первый этап.

Оуэн разломил лепешку, дал половину Эйвери.

—Назови их крэк-хлебцами. Из-за звука, с которым они ломаются, и из-за того, что вызывают привыкание.

—Ха-ха. Может, назову просто «хрустики». Думаю поставить на все столы по стеклянной вазочке с хлебными палочками и такими лепешками.

—Скорее всего, на следующей неделе мы сможем начать демонтажные работы.

—На следующей неделе? Правда?

Оуэн любил наблюдать, как Эйвери загорается от радости.

—Пока только макет. Я проверил, готово ли разрешение. Завтра после обеда я смогу его забрать.

—Ура! — Эйвери выскочила из-за стойки, прыгнула в объятия Оуэна. — Ура! Ура!

Когда Оуэн снова смог говорить, он только ухмыльнулся.

—Мечтаю увидеть, что ты сделаешь, когда я получу разрешение на строительство.

—Возможно, будут костюмы. Как же классно!

—Какие костюмы?

—Оуэн. — Вздохнув, она уткнулась в него носом. — Наверное, начнется полный дурдом. Планирование, подготовка, исполнение. Наверное, я тоже буду немного не в себе.

—И в чем отличие от тебя обычной?

Эйвери выскользнула из его объятий, но он успел ее ущипнуть.

—Просто предупреждаю, что это не потому, что я тебя избегаю или хочу бросить.

—Понятно.

Так как она сама приоткрыла дверь, Оуэн переступил порог.

—Твоя мать прислала номер телефона или адрес?

—Нет.

Эйвери подняла плечи, потом сгорбилась. Оуэн взял ее за руки и ждал, не отводя глаз от ее лица.

—Ладно, я ни на что не надеюсь, хотя, возможно, она еще не устроилась. Или, если посмотреть правде в глаза, она и не собирается ничего присылать. Не знаю, что я чувствую по этому поводу или, точнее, по отношению к ней, — продолжила Эйвери. — То же самое, если думать, что Билли намеренно оставил Лиззи. Это жестоко, а в мире и так хватает жестокости. Лучше пусть я буду оптимисткой.

—Тогда давай предполагать, что он был бы с ней, если бы мог.

—Так мне нравится больше. Если Трейси ничего не пришлет, я переживу. Честно говоря, даже не знаю, стала бы я ей звонить или писать. Она уже не часть моей жизни.

—Мне тяжело, что ты страдаешь.

—Мне тоже. Ужасно знать, что кто-то имеет власть над твоими чувствами. Так что придется преодолеть это ощущение. Хватит о ней.

Эйвери взмахнула руками, словно вычеркивая неприятные мысли.