видеть вас среди наших придворных дам, – любезно сказала она. – Наша главная придворная дама, мадам де Шатовиллен, к которой вас проводят позже, объяснит вам ваши обязанности. Поздоровайтесь теперь с нашими дочерьми и займите свое место на подушке у наших ног рядом с мадемуазель де Вогринез.

Она указала на роскошно одетую девушку с неприятным лицом. Лазурно-серебряная парча подчеркивала нездоровую желтизну кожи. Девушка быстро отодвинула свою подушку от той, которая предназначалась для Катрин, и презрительно поджала губы, что не ускользнуло от внимания герцогини.

– Мы хотим, чтобы все знали, – добавила герцогиня, не повышая голоса, но так резко, что девушка мгновенно побагровела, – рождением определяется далеко не все в нашем мире, и наша милость может многое изменить. Воля принца свободна в равной степени вознести скромность так, как ему захочется, и склонить к земле слишком заносчивые лбы…

Мари де Вогринез приняла сказанное к сведению и даже выдавила из себя улыбку в ответ на робкую улыбку Катрин.

Довольная тем, что поставила все на свои места, герцогиня обратилась к Гарену:

– Оставьте нас, мессир. Мы хотим побеседовать с вашей юной супругой о хозяйственных делах и женских проблемах, что совершенно не представляет интереса для мужчины.

Герцогиня родилась и провела молодые годы в Голландии, откуда вынесла прочные хозяйственные знания и любовь к порядку. Она понимала, что значит хорошо вести дом. Она не гнушалась тем, чтобы самой заниматься прислугой, вести расходные книги, наблюдать за кухней и даже за птичьим двором. Она знала точное количество простыней и индюков, подсчитывала, не слишком ли много расходуется свечей. К тому же она очень любила животных. В саду был бассейн, где жила морская свинка, а дикобраз, для которого под лестницей Новой башни[5] выстроили жилище, стал предметом особо нежной заботы герцогини. У нее был попугай, чудесный какаду, белый с розовым клювом, – его привез для нее с Молуккских островов один венецианский путешественник. Поскольку паж как раз в эту минуту принес ворчащую птицу на ее золотом насесте, у Катрин с герцогиней сразу же нашлась тема для разговора. Катрин восхищалась сверкающим оперением попугая с искренностью, мгновенно расположившей к ней Маргариту, а скромный рассказ о Гедеоне вызвал кучу вопросов и нескрываемый интерес. Попугая герцогини звали Камбре – в память о ее замужестве за герцогом Иоанном. Герцогиню очень забавляли выходки Гедеона и его изгнание в комнату маленького лекаря.

– Вам надо привести сюда птицу вместе с тем, кто за ней присматривает, – сказала Маргарита. – Нам интересно посмотреть на обоих. И, возможно, этот лекарь поможет нам в исцелении от наших многочисленных недугов…

Герцогиня так была очарована своей новой придворной дамой, что, когда принесли легкий завтрак, приказала прежде других обслужить Катрин. К ароматному вину, которое ввела в моду покойная герцогиня Маргарита Фламандская (она не гнушалась сама делать его), подали пирожные и пряники-буаше из муки и меда.

В атмосфере доброжелательности и дружбы Катрин забыла о своей застенчивости. Она чувствовала, что понравилась в этом кругу. Хотя две-три ее благородные товарки вроде Мари де Вогринез при виде Катрин делали кислую мину. Гарен предупредил ее о том, что герцогиня, по обычаю своей страны, ценит здоровый аппетит, и Катрин с удовольствием проглотила два пирожных, запив их кубком вина.

Завтрак кончился, и слуги сметали крошки, когда вошел паж и объявил, что из Арраса прибыл всадник со срочным сообщением.

– Ведите его сюда! – приказала Маргарита.

Чуть позже в галерее плиты зазвенели под железными башмаками. В сопровождении пажа вошел невысокий, но крепкий мужчина в зеленом с металлическими пластинками мундире, какой носили кавалеристы герцога. Свой запыленный шлем он держал под мышкой. Почтительно склонив голову, он извлек из-под плаща, украшенного герцогским гербом, свиток пергамента и протянул его Маргарите. «Может ли это быть? – думала Катрин, глядя на стриженую черноволосую голову. – Неужели он? Или это обман зрения?» Но ее колебания уже сменялись радостью: профиль так напоминал тот, который сохранила ее память!

– Вы приехали прямо из Арраса? – тем временем спрашивала герцогиня.

– Прямо из Арраса, мадам, и – к услугам вашей милости! Господин герцог лично соблаговолил посоветовать мне поторопиться. Вести, которые я привез, очень важные.

Новоприбывший говорил смело, но без дерзости, и звук его голоса, чуть более низкий, чем прежде, рассеял у Катрин последние сомнения. Всадник, приехавший с поручением от Филиппа Бургундского, – Ландри Пигасс, ее друг детства…

Он не видел ее, он даже не взглянул в сторону перешептывающихся придворных дам. По-прежнему стоя на коленях, он ожидал приказаний. И Катрин пришлось призвать на помощь все свое хорошее воспитание, чтобы не кинуться, растолкав всех, на шею своему товарищу по играм. Увы, то, что было позволено Катрин Легуа, не подобало мадам де Бразен, особенно на глазах у герцогини.

Маргарита приняла свиток с большой печатью красного воска и развернула его, держа двумя руками. Нахмурившись, пробежала глазами короткий текст. Ее лицо чуть исказилось, губы сжались, и любопытство придворных дам сменилось тревогой. Значит, новости плохие?

Герцогиня жестом отослала Ландри. Он поднялся и, пятясь, пошел к двери, пожираемый взглядом Катрин. Когда он скрылся, молодая женщина со вздохом пообещала себе, что разыщет его, как только сможет…

Маргарита Баварская, опершись подбородком на руку, хранила молчание. Она глубоко задумалась. Спустя какое-то время она выпрямилась, обвела взглядом придворных дам и остановила его на своих дочерях.

– Мадам, – медленно произнесла она, – новости, присланные нам нашим сеньором и сыном, действительно очень важны. Пора сообщить вам о них. Необходимо сделать все приготовления для того, чтобы отправить к монсеньору Филиппу тех его сестер, которых он просит прибыть.

Поднялся легкий шепоток, герцогиня повернулась к старшей дочери, которая серьезно смотрела на нее.

– Маргарита, – сказала она, – вашему брату доставит удовольствие предоставить вам возможность снова выйти замуж. Он только что дал согласие знатному и могущественному сеньору старинного рода и отличной репутации.

– Кому, матушка? – Маргарита чуть заметно побледнела.

– В скором времени вы станете женой Артура Бретонского, графа де Ришмон. Что до вас, Анна… – Герцогиня повернулась теперь к одной из младших с волнением, которого не сумела скрыть.

– Меня, матушка?

– Да, вас, дитя мое. Для вас ваш брат тоже выбрал супруга. Он хочет отпраздновать одновременно две свадьбы: вашей сестры и вашу – с регентом Франции, герцогом Бэдфордом.

Голос герцогини на последних словах почти совсем затих, заглушенный криком девушки:

– Меня – за Англичанина?!

– Он союзник вашего брата, – сказала герцогиня с видимым усилием, – и его политика требует, чтобы связи нашей семьи с семьей… короля Генриха… стали более тесными.

Из глубины зала прозвучал сильный голос:

– Во Франции