будто у нашего кормчего в голове был установлен GRS или, по крайней мере, обычный компас.

– Скажи, Ольбард, а как ты находишь дорогу? – поинтересовался я.

– А по солнцу, – флегматично ответил варяг.

– То есть? – задрав голову, я не видел ничего, кроме низких свинцовых туч. – И где оно, солнце?

– Там. – Палец Ольбарда указал в небо.

– Ты что, его видишь?

– Нет, – качнул головой варяг. – Но я его чувствую. Вот здесь. Он похлопал себя по выдубленной соленым ветром щеке. – Я Ярилу всегда чувствую. А как же иначе?

Иначе? Да запросто. Я уставился в указанном направлении… Я не чувствовал ровно ничего… Или… Вдруг мне почудилось, будто меж облаков мелькнул проблеск… Верно, почудилось.

– Да это любой хороший кормчий может. – К нам подошел Ульфхам Треска, уселся на бочонок с вином. – А коли не может – тоже не беда. Для таких солнечный камень существует.

– Это янтарь, что ли? – спросил я. – И как им пользоваться?

– В задницу себе засунь! – развеселился Ульфхам. – Совсем ты, Ульф, глупый! Даже солнечный камень что такое – не знаешь!

– Покажи ему, спокойно сказал Ольбард. – У тебя ведь есть.

Ульфхам полез куда-то в штаны, покопался, извлек мешочек и вытолкнул из него на ладонь почти плоский прозрачный камешек с легким синеватым отливом.

– Вот он, солнечный камень![16] Отец мой из Исландии привез!

Ульфхам задрал голову и принялся разглядывать небо сквозь «волшебный» кристалл. Через минуту уверенно заявил:

– Там солнце!

Я вопросительно поглядел на Ольбарда.

– Так и есть, – кивнул кормчий.

– Треска! Покажи, как ты это делаешь? – попросил я. Надо полагать, неправильно попросил, потому что Ульфхам надулся от важности и быстро спрятал камешек в «чехол».

– Это – великое волшебство Ньёрда! – важно заявил он. – Ты не поймешь!

– Да пусть ему, – по-словенски сказал мне Ольбард. – Ты старайся, Волчонок, и Ярило откроется тебе без всяких камней.

Я старался. Пока рука не зажила, и меня снова не посадили на рум.

* * *

Дни шли за днями. И каждый приближал нас к берегам Италии. Но чертовски медленно приближал. И ежедневно наше северное воинство недосчитывалось минимум одного-двух бойцов. Кровавая дань испанскому воинству, морскому и сухопутному.

Как я уже отмечал, арабы-сарацины оказались отличными бойцами, не уступающими нам ни храбростью, ни умением. Правда, стратегия у них была другая, и доспехи, в отличие от нас, носили только «старшие офицеры».

В поле, при лобовом столкновении все козыри были у хирда, так что поначалу, когда толпа смуглых отморозков, славя Аллаха, налетала на скандинавскую «стенку», хирд перемалывал их практически без потерь.

Однако эта «удобная» практика закончилась очень быстро. Надо полагать, у арабов был очень неплохо поставлен информационный обмен. И со взаимопомощью – полный порядок. Стоило какому-нибудь из наших отрядов навалиться на местный поселок с палисадом, как тут же откуда ни возьмись появлялась арабская конница. И осада прекращалась.

Словом, несмотря на нашу изрядную боевую мощь, приходилось придерживаться волчьей тактики: укусил – отскочил.

Само собой, навались мы всеми силами, результат был бы другим. Но Рагнар не считал нужным тратить время на взятие прибрежных поселений. И на болтавшиеся неподалеку сарацинские галеры он внимания не обращал.

Арабы тоже в безнадежную драку не лезли. Кусали по мелочи. Но – болезненно.

Наши, само собой, рвались в бой… Но дальше мелких стычек дело не шло.

За всё это время мы (я имею в виду тех, кто плыл под знаменем Хрёрека-ярла) лишь однажды взяли на мечи испанский городок. Вернее, даже не городок, а рыбачий поселок с населением в пару сотен человек. Да и то лишь потому, что дело было вечером, а шли мы – в авангарде.

Аборигены практически не сопротивлялись. Воинов среди них не было. Собственно, и защищать им было особо нечего. Эта нищета даже медной и бронзовой утвари почти не имела. Нашей добычей стало продовольствие и местные девки. Тоже неплохо, решили мои сопалубники. И, презрев увещевания отца Бернара, который безуспешно пытался привить морским разбойникам христианские ценности, предались блуду и обжорству.

Только на одну ночь. Утром мы отплыли и присоединились к главной «эскадре».

Единственная река, по которой мы рискнули подняться (совсем невысоко), – Гвадалквивар. Заодно шторм переждали.

Глядя на алчные лица своих спутников, я был уверен: они не просто глазеют по сторонам, а «фотографируют» окрестности. На будущее. Если нам суждено будет вернуться назад (а я на это очень надеюсь), то пройдет еще пара лет – и сюда заявятся незваные гости из породы Любимцев Одина. Надеюсь, меня среди них не будет. Как-то мне здесь неуютно. Я уже словил одну стрелу… Другая может попасть не в руку, а в глаз. Стрелки здесь – меткие.

Сразу после выхода в Средиземное море мы попали в беду. Шторм накрыл нас в неудачной близости от африканских берегов. И это был – Шторм.

Я отлично помнил, каково нам пришлось прошлой осенью в Балтийском море… Так вот: тогда были еще цветочки…

Глава 29,

в которой пираты северных морей встречаются со своими южными коллегами

Ветер стих лишь к вечеру третьего дня. О да, теперь я понимал, почему старина Руад когда-то пренебрежительно отозвался о шторме, в который мы угодили по пути в Роскилле.

И я был невероятно счастлив, что не отправился на корм рыбам. Согласитесь, это было бы глупо: утонуть так и не вкусив прелестей брака с самой прекрасной из датчанок.

К сожалению, не всем так повезло. В битве с морем мы потеряли пятерых. Троих ладожан, молодого дренга из Хедебю и эста Мянда. Не менее дюжины было ранено: в том числе Стюрмир. Силача придавило сорванной с креплений мачтой, которую он всё-таки сумел удержать и этим, без сомнения, спас многих.

Трюм нашего драккара был на четверть заполнен водой, и два черпальщика с трудом удерживали этот уровень. Ольбард сказал: доски разошлись. Срочно требуется ремонт. На суше.

А суши в пределах видимости, увы, не было. Вообще ничего не было. Вокруг – одна вода. Такое впечатление, что из всех кораблей Рагнара уцелели только мы.

Главную эскадру мы потеряли в первый же день. Но три корабля нашего хирда изо всех сил старались держаться в видимости друг от друга. Кнорр исчез из виду вчера. Но наше руководство