сжимает челюсть, балансируя на тонком лезвии самоконтроля, отказываясь от плотской природы акта. Взять без раздумий. И это раззадоривает меня, искушает подтолкнуть его сильнее, заставить перейти через край намного быстрее, потому что, будь я проклята, если он уже не подвел меня туда.

Я теряюсь в этом чувстве, в звуках его тела, бьющегося о мое, в ощущении его руки, владеющей моим бедром, в моем имени, падающим с его губ и, не осознавая этого, я сама оказываюсь там, балансирую на собственном лезвии. Врываюсь в бесконечное свободное падение блаженства, когда моя кульминация переполняет меня, мое тело — ад воюющих ощущений.

— Колтон! — выкрикиваю я снова и снова, когда он замедляет свой темп, скользя языком вверх по моей спине, помогая продлить мой оргазм.

Чувствую, как мои мышцы пульсируют вокруг него, все еще находящегося внутри, двигаясь медленно, а затем дикий крик наполняет воздух, поскольку он больше не может сдерживаться. Его бедра толкаются еще несколько раз, прежде чем руки внезапно обвиваются вокруг меня, удерживая мой вес, и все еще прижимаясь к моей спине, он выпрямляется вместе со мной.

В неожиданном движении столько нежности, полностью контрастирующей с полным доминированием моего тела, он крепче вжимает меня в себя и зарывается лицом в изгиб моей шеи. Мы стоим так некоторое время, впитывая ощущения друг друга, принимая молчаливые извинения.

ГЛАВА 24

Тишина опускается вокруг нас, мы натягиваем одежду. Теперь, когда наш физический контакт остался позади — когда наши тела больше не связаны — мой разум беспокоится о том, как мы будем контактировать словесно.

Потому что мы не можем оставить все, как есть. И не можем это игнорировать. Надеюсь, время, проведенное в одиночестве, помогло нам продвинуться вперед.

Но даже если мы сможем начать движение, куда именно мы отправимся?

Бросаю на него взгляд, он застегивает свой защитный костюм и смотрит через тонированное окно вниз на команду, и я просто не могу его прочитать. Натягиваю рубашку через голову и облизываю губы, пытаясь понять, как начать этот разговор.

— Нам нужно поговорить, — говорю я тихо, будто боюсь потревожить удушливую тишину, покрывающую комнату.

— Я выставляю дом на Пэлисейдс на продажу. — Он произносит слова тихо, ни разу не взглянув в мою сторону, а я так сосредоточена на нем и его отсутствующих эмоциях, что мне требуется мгновение, чтобы его слова проникли в меня.

Ух ты! Что? Так вот как мы будем играть в эту игру? Классическое уклонение?

Несмотря на то, что он не смотрит на меня, я понимаю, он знает о моем присутствии, поэтому я стараюсь скрыть явный шок от слов, которыми он только что ударил по мне, а также от тех, которых он не сказал.

— Колтон? — я произношу его имя, словно вопрос, который включает в себя столько всего разного. Мы собираемся это обсуждать? Мы будем это игнорировать? Почему ты продаешь дом?

— Я не пользуюсь им… — отвечает он на мой незаданный вопрос, скользнув по мне взглядом, прежде чем повернуться обратно к своим парням внизу. И то, как он это говорит, почти извиняясь, заставляет меня чувствовать, что своими поступками он хочет сказать мне, что сожалеет обо всем происходящем — о Тони, о возможном ребенке, о пространстве, в котором он нуждается.

Когда я не отвечаю, а просто терпеливо наблюдаю за ним, он поворачивается ко мне. Наши глаза смыкаются друг на друге, мы смотрим, не говоря ни слова, задавая невысказанные вопросы.

— Мне он больше не нужен, — объясняет он, наблюдая за моей реакцией.

И хотя между нами есть неразрешенная драма, то, что он только что сказал, говорит мне, что он увяз в этом всерьез и надолго. Что даже со всем, обрушившимся на нас за последнюю неделю, перевернувшим его мир с ног на голову, он продает единственное место, куда я поклялась никогда не возвращаться. Что я значу для него достаточно, чтобы он был готов избавиться от места, олицетворяющее его прежний образ жизни, полный соглашений и необремененных условий.

— О… — это все, что я могу сказать, потому что теряюсь в словах, поэтому мы просто продолжаем смотреть друг на друга, стоя в этой комнате, которая все еще пахнет сексом. Вижу, как он размышляет, пытаясь понять, что сказать — как найти отсюда выход — поэтому решаю начать первой.

— Что у тебя на уме, Колтон?

— Просто думаю, — говорит он, поджимая губы и проводя рукой по волосам, — о том, что не понимал, как мне нужно было услышать твой голос сегодня на треке, пока он не прошел сквозь динамики наушников.

Нежный вздох удовлетворения исходит из каждой части меня, согревая изнутри и снаружи, сплетаясь с той властью, которую он и так имеет над моим сердцем. И прежняя я закатила бы глаза на его слова и сказала, что он пытается втереться мне в доверие, но прежняя я не нуждалась и не тосковала по Колтону так, как я нынешняя, не знала всего, что он мог предложить.

— Все, что тебе нужно было сделать, это позвонить мне, — тихо говорю я, протягивая руку и кладя ее поверх его. — Я обещала, что буду здесь в первый день твоего возвращения.

Он издает самоуничижительный смешок, качая головой.

— И что бы я сказал? Что был засранцем — ни разу не позвонил — но мне нужно, чтобы сегодня ты была со мной на трассе? — в его голосе слышится сарказм.

Я сжимаю его руку.

— Для начала, — говорю я ему, мой голос смолкает. — Мы договорились разобраться в нашем дерьме, привести головы в порядок, но я оказалась бы здесь в одно мгновение, если бы ты мне позвонил.

Он вздыхает, отворачиваясь к треку.

— Прости меня за то, что я сказал тебе… за то, в чем тебя обвинял… я вел себя как задница. — Из-за эмоций его голос дрожит, что делает его слова гораздо более покоряющими.

Не хочу испортить момент, но я должна дать ему знать.

— Ты причинил мне боль. Знаю, ты был расстроен и набросился на ближайшего к тебе человека… но ты ранил меня, когда я уже и так была разорвана на части. Мы изо дня в день боремся со своим прошлым, а потом происходит что-то вроде этого и… я… — я не могу подыскать верных слов, чтобы выразить это, поэтому просто не заканчиваю свою мысль.

Колтон подходит ко мне, берет за руку и нежно притягивает к себе, так что единственным барьером между нами становиться наша одежда.

— Знаю. — Прежде чем продолжить, он прерывисто